Лешка кивнул и аж рот открыл — само внимание.
— Ты его, прости господи, попробуй… поджечь. Да-да, что вылупился: сгорит и нет проблем. Все соседи спасибо скажут. Заодно, и слава Герострата тебе обеспечена. Знаешь, мужик был один в Древней Греции, Герострат. Простой такой мужик. Храм сжег — и прославился!.. Дешево и сердито.
У Лёшки вытянулось лицо, он испуганно взглянул на меня.
— Да ты что, Саныч… Николай Александрович… Нашел тоже древнего грека. Я, конечно, никому не скажу про твой, извини, Герострат, но и делать этого, понял, не буду. Что у меня, файлов не хватает, что ли? Я же, кажется, русским языком сто раз говорил, что сосед этот — через стенку живет, двери рядом. — Видно было, что Лёшка обиделся: — Ты, Ник Саныч, прости господи, наверное, хочешь, чтобы и я заодно, в принципе, сгорел, а? Со всем имуществом…
— Ах ты, незадача!.. — Президент озабоченно схватился за подбородок, шумно потер дневную щетину. — Забыл, забыл, Лексей, извини. Сам-то ты, конечно выскочил бы, а вот имущество — конечно. Конечно, в принципе, конечно. Но с другой стороны, Лексей, по идее, память все-таки останется: был такой телевизор, был видик, костюм выходной… Ведь главное — память? Ты же сам говоришь: «война-с!» Ради нужного дела кому-то и пострадать не грех! По системе-то, а! А як же-ж!..
— Ты, Саныч, хрен с мыльницей не путай…
Но Президента было уже не остановить:
— А чего ты, это самое, Лексей, боишься? Выход есть! Дождись ветерка, чтобы на тебя не дуло, и жахни с утречка! Запусти ему красного петуха, нехай ему — как говорил тесть, — нехай кукарекает!.. — последние слова Президент не произнес — почти провизжал и несколько раз хлопнув себя по толстым бедрам, заливисто, прямо-таки счастливо закашлялся.
Лёшка замолчал и больше до самой подстанции не проронил ни слова. Президент попросил остановить машину возле первого сельского магазина, вышел, купил жевательную резинку, чего за ним раньше не замечалось. Сел обратно в кабину. Под общее молчание неумело вскрыл упаковку, ссыпал на ладонь несколько белых подушечек и лихо, как басмач управляется с насваем, отправил жвачку в рот. Оставшуюся часть пути жмурился как кот на теплой печке, сопел, ароматно жевал и улыбался, не глядя на нас, своих попутчиков.
Лёшка долго играть в молчанку не умел, поэтому по обратной дороге заговорил, правда, на «нейтральную» тему и обращался теперь исключительно ко мне:
— Мотор что-то не тянет, чхает. Карбюратор!.. Я завгару говорил…
— А ты поставь туда карбюратор от… «Краза»!.. — подал голос Президент, бескультурно чавкая и тяжело дыша — огромная жвачка мешала дыханию.
Лёшка, казалось, совсем не обращал внимания на дорогу, потому что демонстративно смотрел на меня и даже попихивал локтем в бок:
— Между прочим, народ у нас такой — сплошные советчики. Кругом профессора. По идее, прежде чем советовать, нужно хотя бы иметь элементарные представления. Я бы, конечно, мог, ликбез, там, прочитать по устройству автомобиля… К примеру, о том, что «Краз» это дизель, а на дизелях карбюратора нет. Но зачем?.. Время только терять… Нет, глупость неистребима!
— Это точно, — вздохнул Президент и тоже обратился ко мне, речь его изменилась, стала карикатурной, как будто у него разбух язык: — А я так думаю, что со всех автомобилей нужно карбюраторы да дизеля поснимать и заменить на турбины! На ядерном топливе. Для скорости. Раз — и никаких проблем!.. Дешево и сердито. Ух-ты, ах-ты! — все мы космонавты!..
Лёшка тронул меня за рукав:
— Между прочим, я тоже обижаться могу. Если кто-то думает, что может долго испытывать мое терпение, тот глубоко ошибается.
Президент, не обращая внимания на реплику Лёшки, продолжал свои предложения по модернизации:
— …И крылышки к автомобилям поприваривать!.. А потом — ж-ж-жж!.. К чухонцам на Чукотку через страну Мусульманию, а оттуда, рукой подать, на Кубань, к тестю на варэники — ж-ж-жжж!.. Ховайся, кто может!
Аж слюна в разные стороны. А щека, которая обращена к нам, со смешным пузырем от жвачки, как будто действительно вареник «ховает». Или «хавает». Ну, ребенок, да и только, если б не морщины и не комплекция.
Мы подъезжали к своему диспетчерскому пункту, рабочий день заканчивался. Признаться, сегодня он показался каким-то долгим, я устал больше обычного. Устал улыбаться этим полярным совам, рогоносцам, президентам и баранам, дремать, смотреть на дорогу и на часы. Слушать эту комедию. Аж голова разболелась. Лёшка, видно, разделял мои ощущения, потому что сказал, останавливаясь и глуша машину: