Тяжелая низкая облачность отступает. Небо посветлело. Легкие перистые облака сияют высоко в небе. Преобразилась Дружная. Сейчас, перед скорым расставанием, словно видишь ее другими глазами. Так стремились в горы, а теперь вроде бы жаль расставаться. Все здесь стало свое, родное. Привычно тарахтит движок электростанции; судя по дымку из трубы над крайним домом, летчики раскочегарили баню. Перед Новым годом как приятно помыться!
Вот Витя-взрывник вышел с камбуза. Ему в горы не лететь: он нужен на базе.
- Слышь, Володь, - обращается он ко мне. - Тебе на рации лежит телеграмма.
- Да ну?! - подскакиваю я. - Вот обрадовал, давно жду вестей из дома.
Бегу на рацию. Перед домом радистов приступочка, порожек из пустого
ящика, чтобы удобнее было входить. С разбега вскакиваю на него. Ох! Перед глазами все летит кувырком - и я лежу, уткнувшись носом в снег. Ящик под ногой опрокинулся, я рухнул как подкошенный, острый угол с железякой угодил мне прямо под дых. Охаю, не могу подняться.
- Что же ты так? Сильно зашибся? - причитает надо мной Виктор.
Кряхтя, поднимаюсь. Корю себя: "А еще бывалый полярник! Забыл жизненно важное правило: в экспедиции нельзя суетиться!"
Вхожу к радистам. Радиограмма оказывается не из дома. Первый помощник капитана "Пенжины" сообщает, что, по заверению губернатора острова Кергелен, там благополучно живет стадо северных оленей в 150 голов. Это ответ на запрос любознательного профессора Андреева из Якутска. Вот ничего себе, новогодний подарок!
Иду в свой домик. Там обстановка не изменилась. Начальник, запустив печь на полную мощность, лежит внизу на постели в одной майке, наслаждается.
- Завтра с утра летим в горы, - предупреждает он меня, - не засиживайся, надо хорошо выспаться.
Наверху Ганс, сбросив с себя не только одеяло, но и простыню, не подает никаких признаков жизни. "Надо спасать товарища, пока не поздно, - решаю я. - Только как? В открытую к печке не подступиться".
- В умывальнике кончилась вода, - как бы между прочим сообщаю я пребывающему в неге начальнику.
Точно по моему расчету следует немедленное распоряжение:
- Натопить снега!
Этого мне только и надо. Наполняю из ближайшего сугроба большой бак Доверху, ставлю его на печь. Днище бака широкое, оно скрывает регулятор Подачи топлива в горелку. Само собой, прежде чем поставить бак, я незаметно отключил печь. Начальника разморило в тепле - он потерял бдительность.
Довольный удачно завершенной операцией, я лезу к себе наверх.
Но, увы, и во сне я не нахожу покоя. Вижу из окошка нашего домика, как на площадку перед кают-компанией выезжает верхом на "Буране" начальник.?
Но в каком виде! В рыцарских доспехах, весь в броне с головы до пят. Я узнаю его только потому, что в одной руке он держит бутылку немецкого пива из запасов Ганса, а в другой - геологический молоток.
Навстречу ему тоже на "Буране" выезжает начальник базы. Он в белой рубахе, безоружен. Лишь капроновое лассо с петлей-удавкой на конце болтается в его руке. Раскланявшись перед собравшимися, начальник базы делает несколько пробных бросков - ловко набрасывает петлю на стоящие невдалеке бочки.
На площадке столпилось много полярников. Впереди всех и точно посредине между двумя начальниками комендант. Он держит в руках стартовый флажок, вот-вот даст отмашку. Невдалеке от коменданта доктор радостно потирает руки. Рядом с ним связка его любимых костылей.
На пороге кают-компании повар сложил руки рупором, кричит, подбадривает: "Давайте, мальчишки, чтоб кровь из носу!"
Я не выдерживаю, спрыгиваю с нар, выскакиваю из дома, бегу к собравшимся, хочу остановить. Но тут меня окликает Витя-взрывник. Он стоит сытый, довольный, придерживает рукой сползающие брюки.
- Слышь, Володь, - говорит он, - тебе на рации телеграмма. Оленей с Кергелена решили к нам на Дружную перевозить. По просьбе профессора Андреева.
- Так они же погибнут! Что они тут есть будут? - удрученно кричу я и просыпаюсь.
Хватаю ртом воздух. Духота неимоверная. Голова раскалывается. Свешиваюсь вниз. Бак стоит на полу, печь жарит на полную мощность. Приходится признать, что на данном этапе мы с Гансом потерпели поражение.