Бдительность этого гарнизона меня заинтересовала, мне захотелось подробнее узнать о событиях на севере, но с этим пришлось потерпеть. Расспрашивать солдат значило привлечь к себе нежелательное любопытство. Ну что ж, узнаю позже, от самой королевы.
— Ты никого знакомого не заметил? — спросил я Ральфа, когда мы выехали за ворота лагеря и затрусили рысцой через болотистую равнину.
— Нет. А ты?
— Их командира я встречал когда-то, тому уже несколько лет. Его зовут Приск. Но он как будто бы меня не узнал.
— Я бы и сам тебя не узнал нипочем, — сказал Ральф. — И не только из-за бороды. У тебя и походка, и голое — все изменилось. Как в ту ночь в Тинтагеле, когда ты принял обличье начальника герцогской стражи. Я знал его, сколько себя помню, и мог бы поклясться, что это он и есть. Не диво, что люди толкуют про волшебство. Я тоже думал, ты навел на нас чары.
— Все гораздо проще, — объяснил я. — Если при тебе товар или ремесло, люди только на это и обращают внимание, а к тебе не приглядываются.
Я и вправду не слишком-то постарался изменить свой облик. Купил только новый коричневый плащ с капюшоном, скрывающим лицо. По-кельтски я говорил с бретонским выговором, это наречие очень близко корнуэльскому и понятно местным жителям. Только и всего. Вместе же с длинной бородой и скромной рабочей повадкой это делало меня неузнаваемым для всякого, кроме самых близких. Я ни за что на свете не расстался бы с фибулой, подаренной мне отцом, на ней был королевский знак — красный дракон на золотом поле, но я приколол ее к плащу изнутри и пригрозил Ральфу всеми проклятиями Девяти Книг черной магии, если он даже с глазу на глаз хоть раз, обмолвясь, назовет меня «господином».
В Кэмелфорд мы приехали под вечер. Харчевня помещалась в низеньком каменном строении, поставленном там, где большая дорога сворачивала к броду, на самом крутояре, куда не достигало половодье. Мы с Ральфом подъехали к харчевне тропой, по задам. Домик показался нам приветливым, чистым. Кто-то позаботился выкрасить стены густой охрой — цвет здешних плодородных красноземов. По выметенному двору бродили раскормленные куры и рылись у подножия аккуратных стожков сена. В тени осыпанного ягодами тутового дерева дремал цепной пес. К стене хлева прислонилась ровно уложенная поленница, а мусорная куча отстояла от кухонной двери на добрых двадцать шагов.
И как раз случилось так, что жена хозяина харчевни вышла со служанкой во двор снять белье, сушившееся под солнцем на кустах. Пес рванулся нам навстречу и, натянув цепь, залился лаем. Женщина распрямила спину и посмотрела на нас против солнца, из-под руки.
Она была молода, дебела, свежа, румяна, со светло-голубыми навыкате глазами и веселым, озорным выражением лица. Гнилые зубы и крутые бока выдавали сладкоежку, а игривый взгляд голубых глаз еще красноречивей свидетельствовал о пристрастиях к лакомствам иного рода. Эти глаза она устремила теперь на Ральфа, ехавшего впереди, нашла, что он подходит, но уж больно молоденький; потом с надеждой посмотрела на меня, но сразу определила, что со мной каши не сваришь, да и что с нищего взять? С горя опять перевела взгляд на Ральфа — и тут я увидел, что она его узнала. Вздрогнула, взглянула на меня, разинула рот, и я уж думал, сейчас она мне поклонится, но она успела овладеть собой. Одно слово, и служанка с охапкой белья отправлена в дом; пронзительный окрик, и пес, поджав уши и хвост, убрался восвояси под раскидистый тутовник; и вот хозяйка уже приветствует нас широкой улыбкой и любопытством, заговорщицким взглядом.
— Ты, стало быть, будешь глазной лекарь?
Мы заехали во двор.
— Твоя правда, хозяйка. Мое имя Эмрис. А это Бан, мой слуга.
— Мы вас ожидали. Вам приготовлен ночлег. — И, подойдя вплотную к моему коню, вполголоса добавила; — Добро тебе пожаловать, господин. И Ральфу тоже. Ну и возмужал же он с тех пор, как я видела его последний раз, право слово! Милости просим в дом.