Когда Эллис миновал пустующие ворота, крики уже затихли. Он обогнул толстый дуб и поспешил вдоль деревянной ограды, за которой стоял дощатый домик и флюгер-мельница. Лёгкие едва не лопались. Он чувствовал хрип на каждом вдохе, будто в груди пересыпалось битое стекло. Эллис сдался и перешёл на шаг, поняв, что не рассчитал сил. Ночной поход, жара и бег его доконали. Он готов был на месте свалиться, но заставлял себя идти дальше. Наконец, за углом дома снова показалась кирпичная стена. В глазах расплывалось, но Эллис заметил какое-то движение: две фигуры на земле. Шевелилась только одна.
Ожидания его обманули. Услышав молодые голоса, Эллис представил себе подростков в кожанках: обвисшие штаны, цепи, пирсинг, ирокезы и татуировки. Конечно, избитые образы, но он мог лишь гадать, что увидит. Только ни одна догадка не оправдалась.
Оба были голыми.
Буквально в чём мать родила. И оба не просто лысые — совершенно безволосые. Что, наверное, завладело бы всем вниманием Эллиса, если бы не кровь. На её фоне всё меркнет, а крови было много. Она заливала обоих, покрывала брызгами, стекала ручейками и капала. Жертва лежала ничком, подёргиваясь под убийцей, который нависал над ней и усердно резал плечо, орудуя двумя руками. Затем мясник ухмыльнулся, выпрямился…
И встретился глазами с Эллисом.
Тот положил руку на пистолет и выжидал, силясь наполнить истерзанные лёгкие. Голый, безволосый, окровавленный убийца стоял не шевелясь. Оба секунду рассматривали друг друга. Эллис до сих пор не понимал, кто перед ним: мужчина или женщина. У убийцы не было гениталий, как не было и грудей или округлых бёдер. Стройное тело безо всяких признаков пола, точно у незрелого мальчишки или супермодели семидесятых, — и залитое кровью лицо. На нём отражалось потрясение и замешательство самого Эллиса. Не говоря ни слова, убийца наклонился и подобрал что-то в траве. Эллис увидел на руке только три пальца. Ему тут же вспомнились фильмы о пришельцах, но потом он заметил два обрубка на месте мизинца и безымянного. Рядом с калекой что-то сверкнуло, как вспышка фотокамеры, и Эллис моргнул. Убийца шагнул сквозь возникшую в воздухе дыру, и она с хлопком исчезла.
На миг Эллис застыл, пытаясь понять, чему стал свидетелем, но тут же вспомнил про человека на земле. Тот ещё содрогался. Из плеча был вырезан огромный кусок, а всё тело исколото. Такое же бесполое тело — как у большой пластиковой куклы. К ещё большему удивлению Эллиса, хотя черты жертвы исказила боль, она выглядела точь-в-точь как убийца.
Эллис упал рядом на колени и попытался нащупать пульс. Ничего. Грудь не поднималась, дыхания не было, один Эллис отчаянно пыхтел, не в силах отдышаться. Ему не хватало воздуха, но он понимал, что если сделает большой вдох, то зайдётся кашлем, а этого допускать было нельзя. Перед глазами всё плыло, двоилось, а по краям зрения сгущалась странная темнота. Эллис упёрся ладонями в землю и опустил голову между коленей. Он попытался забыть о крови, о лежащем рядом теле и сосредоточился только на том, чтобы дышать.
«Да успокойся ты, чёрт побери!»
Вдох — и выдох. Чувство было такое, словно он надувал тугой шарик и от усилий кружилась голова. Эллис крепко зажмурился и осознал, что слегка покачивается. Тело бросило все силы, чтобы доставить кислород к мозгу. Неужели, всё? Болезнь его одолела? Необычный же час для смерти.
— Пожалуйста, не подходите.
— Дарвин… Наверняка.
— Кто-нибудь видел нападение?
— Нет, это я сообщил… Просил о помощи. Но мы ничего не видели. Так и нашли их здесь.
— Вы здесь все вместе?
— Да, из университета Бури, я преподаю древнюю историю. Вот, привёл учеников на экскурсию.
— Понятно, тогда будьте так добры, продолжайте осмотр. Только где-нибудь в другой части парка, хорошо?
— Это правда дарвин?
— Мы ещё не знаем, с чем имеем дело. Прошу вас, не мешайте.
Эллис открыл глаза и увидел синее небо, по которому плыли ватные облачка. Солнце клонилось к западу, и по земле от дома и деревьев тянулись длинные тени. В груди стало свободнее. Эллис снова мог дышать, но у него всё болело.
— Пакс, они открыли глаза.
— Спокойно, ничего страшного, — произнесла то ли женщина, то ли мужчина, державшаяся к нему ближе всех, но всё равно на почтительном расстоянии.
У старого дома стояло человек десять, двое — впереди, остальные — поодаль. И все на одно лицо: мягкие черты, большие тёмные глаза, короткий нос и бронзовая кожа. Будто семья с Ближнего Востока разродилась десятком близнецов сразу.