Стучат колеса.
А где-то, на 63-й параллели, между двумя северными автономными округами — Ямало-Ненецким и Ханты-Мансийским — остался позади совсем юный приполярный город.
Небольшой город на огромной земле.
«НАСЛЕДСТВО» ГОСПОДИНА ГАУПТМАНА
Размышления во время и после поездки в центр Европы
Случилось так, что во время работы над политическим романом «Полынь чужбины» у нас возникла необходимость снова побывать в Чехословакии: надо было еще и еще раз пересмотреть эмигрантские архивы, пройти по следам героев книги— Прага, Хеб, Соколово, Карловы Вары, пограничные районы ЧССР.
Перед самой поездкой в Чехословакию один из авторов, находясь в Нью-Йорке, записал в свои американские тетрадки беседу с одним из бывших судетских немцев, так сказать, злобно-классическим эмигрантом, которого пригрела Америка. Встреча произошла совершенно случайно, в кулуарах очередной сессии Генеральной Ассамблеи ООН (подробно о ней рассказано в книге «Свобода для волка»). Однако эта случайная встреча имела непосредственное отношение к нашему предполагаемому путешествию по Чехословакии для сбора материалов об эмиграции.
Думается, стоило бы напомнить о ней и о том, что было потом — во время и после поездки в центр Европы.
Итак, с одним из сотрудников Секретариата ООН, киевлянином, который уже несколько лет провел в Америке, мы любовались замечательными произведениями искусства разных стран, присланными в подарок штаб-квартире Организации Объединенных Наций. В одном из холлов — скульптура бога Посейдона, найденная археологами на земле древней Эллады; на стене, слева от центрального входа,— самый большой в мире ковер ручной работы «Мир», подаренный народом Бельгии; а справа — два панно кисти бразильского художника К. Порти-нари «Война и мир»... Живописные полотна, древние скульптуры, уникальные фарфоровые вазы.
Уже был первый час ночи, и Анатолий (так звали сотрудника Секретариата ООН) предложил подняться на второй этаж в салон для делегатов.
— Подкрепимся чашечкой кофе, а заодно и там продолжим нашу экскурсию,— сказал он.
В кафетерии, где витали клубы едкого табачного дыма, справа, до самого потолка, расположился огромный ковер с изображением «Китайской стены».
К столику, дымя трубкой, направлялся высокий, подтянутый старикан — вылитый пират сэр Фрэнсис Дрейк, открывший благословенное место в Америке — мыс Новый Авалон.
Молча сел, отхлебнул горячий напиток.
— А вон там, в парке,— продолжая разговор, кивнул Анатолий в сторону окна, за которым при свете прожекторов виднелась всемирно известная скульптура Вучетича «Перекуем мечи на орала»,— ньюйоркцы любят прогуляться по вечерам. И безопасно, и нигде не увидишь такого обилия цветов... Может, еще по чашечке кофе? Не то от заседаний, не то от дыма голова раскалывается...
— Э-э, молодой человек,— обронил вдруг «Фрэнсис Дрейк»,— в ваши-то годы жаловаться на головные боли... Я, наверное, в два раза старше вас, если не больше. И пережил многое. Но главное — спокойствие плюс гимнастика. Тогда будете в мои годы здоровым.— Он полез в боковой карман пиджака и раскрыл какой-то документ: — Это паспорт. Вот читайте: Гауптман, год рождения 1899... А вы когда родились?
На паспорте, кажется, был оттиснут орел — печально известный символ...
— Возраст у меня, как у Иисуса Христа,— пошутил Анатолий и уже серьезно добавил: — Перевалило за тридцать три, родился во время смертельной схватки народов с фашизмом, когда и была создана наша ООН. Потому, наверное, и служу ее цели: избавить грядущие поколения от всяких войн, наподобие той, что развязали фашисты...
И тут господин Гауптман буквально взорвался:
— Что вы знаете о войне! Мальчишка! Вы только попадаетесь на удочку коммунистической пропаганды! А знаете, сколько нас, немцев, пострадало в войне?
— Простите, герр Гауптман. А сами-то вы на чьей стороне были тогда?
— Ни на чьей! — отрезал он.— Да, я был нацистом. Но я выполнял приказ и шел под пули. Я не должен отвечать за других.—Гауптман посмотрел в упор холодными, стеклянными глазами: — Вы, наверное, коммунисты?
— Точно. Коммунисты.
— Вся ваша коммунистическая пропаганда ложь, ложь, ложь! — Ему явно не хватало дипломатического хладнокровия.—Давно пора прекратить разговоры о вашей, как вы там говорите, Великой Отечественной. Кто пострадал? Вы или я? У меня забрали все — землю, дом в Карлсбаде, и я вынужден околачиваться здесь...