* * *
Догоняет война тех, кто мне всех дороже.
И напрасно я другу кричу «Борись!»
С пулей в сердце на землю упал Сережа,
И с тяжелым раненьем лежит Борис
[2].
Поколенье уходит опять. Рановато…
Обрывается вновь за струною струна.
Что поделаешь, если только отпуск солдатам,
Только длительный отпуск дала Война?
* * *
Снова жизнь — снова цепь атак.
Пред тобой в долгу навсегда.
Я верна нашей дружбе так,
Как орбите своей звезда.
По тебе свой равняю шаг
И любую свою строку,
Ты мне нужен, как нужен стяг,
Чтоб остаться полком полку.
* * *
Виолетта Орлова, В
е
ла —
Так Сергей тебя величал.
Получилось — не доглядела,
Навсегда опустел причал.
Налетел ураганный ветер,
И поэта навек унес
В океан, что зовется «Смертью»,
А тебя — в море вдовьих слез.
Быть вдовицею не хотела,
Если плакала — по ночам.
Виолетта Орлова, Вела —
Так Сергей тебя величал.
Не сложила в бессилье руки,
А в работу, как в плуг, впряглась.
И в твоем фантазере-внуке
Проступает с поэтом связь…
Зарастают холмы травою,
В наступленье пошла весна.
…Зря тебя назвала вдовою,
Ты — жена, ты — навек жена.
* * *
Вологодский говорок певучий.
Над резными домиками дым.
Звезды, протаранившие тучи —
Две с орбит сошедшие звезды.
Только две — их не видала ране,
Может, родились они вчера?..
Как бинты на незажившей ране
Считанные эти вечера.
Тропка к речке. Прорубь. Бездорожье.
Отступает боль, светлеет грусть.
Это руки протянул Сережа,
Подарил мне северную Русь.
Подарил мне над Шексною тучи.
Две с орбит сошедшие звезды.
Вологодский говорок певучий,
Вьюгу, заносящую следы…
* * *
Теперь я увижу не скоро,
Сергей, Белозерье твое,
Где женщины, словно жонглеры,
Шестами полощут белье.
Красиво, уверенно, смело
Полощут белье в прорубях.
Где гуси над озером Белым
Тревожно и грустно трубят.
Куда вы летите, куда же?
Меня прихватите с собой!..
Здесь «Здравствуйте!»— ласково скажет
Приезжему встречный любой.
Здесь мальчик, с глазами как блюдца,
Вдруг мне подарил туесок.
Здесь в детство Сережи вернуться
Позволила жизнь на часок.
ПОЭТ
Вернулся из войны. Не так уж молод —
Остался за спиною перевал…
Вернулся из войны. Блокадный холод
Его больное сердце не сковал.
Не рвался на высокие трибуны
И не мечтал блистать за рубежом.
Нет, не завидовал модерным, юным
Он — скромной гордостью вооружен.
Страдал. Писал. Не требуя награды.
За строчкой строчку. Трудно. Не спеша.
В тени… В нем билось сердце Ленинграда,
В нем трепетала Питера душа.
Он помнил — Пушкин, Достоевский, Ленин
Дышали белым маревом Невы…
Седой поэт, застенчивости пленник,
Идет, не поднимая головы.
В президиум, в последний ряд, садится,
Прищурив близорукие глаза.
И освещаются невольно лица,
И благодарно замирает зал,
Когда поэт выходит на трибуну,
Когда берет, робея, микрофон,
И далеко запрятанные струны
Невольно в душах задевает он.
Мы снова верим, что в наш век жестокий,
Который всяким сантиментам чужд,
Еще становятся бинтами строки
Для раненых, для обожженных душ.
И ВСТРЕТИЛИСЬ ЖЕНЩИНЫ ЭТИ…
Болгарской поэтессе Е. Багряне, дважды увидевшей комету Галлея
Пленительней не было стана,
Победнее не было глаз —
Багряна, Багряна, Багряна
Кометой по жизни неслась.
А в небе нахмуренном где-то,
Вселенную вызвав на бой,
Другая блистала комета,
Свой шлейф волоча за собой.
Все грады и все деревеньки
Тревогою были полны.
Случилось такое давненько —
До первой великой войны…
И встретились женщины эти —
Комета с Багряной — опять.
Ничто не сумело на свете
Свиданию их помешать.
Прошла, не сдаваясь, Багряна
Сквозь черные пропасти лет —
Мерцание телеэкрана,
Стихов неслабеющий свет.
А в небе нахмуренном где-то,
Покинув наш дом голубой,
В другое столетье комета
Уносит свой шлейф за собой…
ЕСТЬ В РОССИИ СВЯТЫЕ МЕСТА…
* * *
Есть в России святые места.
Если друг тебя в горе кинет,
Если вдруг на душе пустота,
Ты пойди, приложись к святыне.
Поброди вдоль Тригорских прудов,
По Михайловским ласковым рощам —
Как бы ни был наш век суров,
Там все сложное станет проще.
И над Соротью голубой
Вдруг обратно помчится время.
Ты свою позабудешь боль,
Обретешь ты второе зренье…
* * *
Какие только не случались были —
Сравнится ль сказка с правдою иной?..
Тригорское, Михайловское были
Всего лишь селами, разбитыми войной.
И в тех аллеях, что для сердца святы,
Там, где поэт бродить часами мог,
Фельдфебель из Баварии впечатал
Следы своих подкованных сапог…