Те, кирзовые, трехпудовые?..
Снова слышу их грубый стук,
До сих пор вижу блики багровые
Я в глазах уцелевших подруг.
Потому, оттого, наверное,
Слишком кажутся мне узки
Те модерные.
Те манерные,
Те неверные сапожки.
«В самый грустный и радостный праздник в году…»
В самый грустный и радостный праздник в году —
В День Победы — я к старому другу иду.
Дряхлый лифт на четвертый вползает с трудом.
Тишиною всегда привечал этот дом,
Но сегодня на всех четырех этажах
Здесь от яростной пляски паркеты дрожат.
Смех похож здесь на слезы, а слезы на смех.
Здесь сегодня не выпить с соседями — грех.
Открывает мне женщина — под пятьдесят.
Две медальки на праздничной кофте висят,
Те трагичные, горькие — «За оборону»…
Улыбаясь, косы поправляет корону.
Я смотрю на нее: до сих пор хороша!
Знать, стареть не дает молодая душа.
Те медальки — не слишком большие награды,
Не прикованы к ним восхищенные взгляды.
В делегациях нету ее за границей.
Лишь, как прежде, ее величают «сестрицей»
Те, которых она волокла на горбу,
Проклиная судьбу, сквозь пожар и пальбу.
— Сколько было спасенных тобою в бою?
— Кто считал их тогда на переднем краю?..
Молча пьем за друзей, не пришедших назад.
Две, натертые мелом, медали горят,
Две медали на память о черных годах
И об отданных с кровью родных городах…
«Над ними ветра и рыдают, и пляшут…»
Над ними ветра и рыдают, и пляшут,
Бормочут дожди в темноте.
Спят наши любимые, мальчики наши,
А нас обнимают не те…
Одни — помоложе, другие — постарше
Вот только ровесников нет.
Спят наши ровесники, воины наши —
Им все по семнадцати лет…
ОСТАНЬСЯ В ЮНОСТИ, СОЛДАТ!
(Диптих)
I. ЧТОБ ВСТАТЬ
Себе дал команду «Вперед!»
Израненный мальчик в шинели.
Глаза, голубые, как лед,
Расширились и потемнели.
Себе дал команду «Вперед!»,
На танки пошел с автоматом…
Сейчас он, сейчас упадет,
Чтоб встать Неизвестным Солдатом.
2. ЛЮБИМОЙ
Хоть гордиться могу я судьбою,
Хоть погиб в справедливом бою,
Все же, так виноват пред тобою
Я за женскую долю твою!
Как я верил, что встречу победу,
Как шагал я к тебе по войне!..
Горько жить нашим девушкам бедным
С одиночеством наедине…
«СМИРНАЯ»
(Поэма)
В июне 1944-го была принята последняя радиограмма Смирной — радистки Кима: «Следуем программе…» Под именем Кима в немецком тылу работал советский разведчик Кузьма Гнедаш, под именем Смирной — Клара Давидюк, москвичка с Ново-Басманной улицы.
ПРОЛОГ
Я в году родилась том самом,
Что и Клара. Сто лет назад
Нас возили на санках мамы
В скромный Бауманский сад.
От вокзалов тянуло чадом,
Вдаль гудок паровозный звал.
Мы и жили почти что рядом,
Разделял нас один квартал.
В том московском районе старом
Каждый домик мне был знаком.
На Басманную часто, Клара,
Я ходила за молоком.
Ты напротив жила молочной,
Мы встречались не раз, не пять.
Если б знала я! Если б!.. Впрочем,
Что тогда я могла бы знать?..
НАЧАЛО
Застенчивость. Тургеневские косы.
Влюбленность в книги, звезды, тишину.
Но отрочество поездом с откоса
Вдруг покатилось с грохотом в войну.
Напрасно дочек умоляют дома,
Уже не властен материнский взгляд —
У райвоенкоматов и райкомов
Тургеневские девушки стоят.
Какие удивительные лица
Военкоматы видели тогда!
Текла красавиц юных череда —
Казалось, выпал жребий им родиться
В пуховиках «дворянского гнезда».
Казалось, благородство им столетья
Вложили в поступь, в жесты, в легкий стан.
Где взяли эту стать рабочих дети,
И крепостных праправнучки крестьян?..
Все шли и шли они — из средней школы,
С филфаков, из МЭИ и из МАИ —
Цвет юности, элита комсомола,
Тургеневские девушки мои!
И там тебя я видела, наверно,
Да вот запомнить было ни к чему.
Крутился времени жестокий жернов,
Шла школьница к бессмертью своему.
На нежных скулах отсветы пожара,
Одно желанье —
Поскорее в бой!..
Вошла к секретарю райкома Клара
И принесла шестнадцать лет с собой.
И секретарь глядит, скрывая жалость:
«Ребенок. И веснушки на носу…»
Москва. Райком. Так это начиналось.
А в партизанском кончилось лесу…
КОНЕЦ
Предсказывая близкую победу,
Уже салюты над Москвой гремят,
А здесь идут каратели по следу,
Вот-вот в ловушку попадет отряд.
Такое было много раз и ране —
Не первый день в лесу товарищ Ким.
Но он сейчас шальною пулей ранен,
Ему не встать с ранением таким.
«Всем уходить!»— приказ исполнят Кима,
И только ты не выполнишь приказ,
И будешь в первый раз неумолима,
И будешь ты такой в последний раз…
Ким все поймет, но, зажимая рану,
Еще попросит: «Клара, уходи!»
Сжав зубы, девушка с пустым наганом,
Бледнея, припадет к его груди.
Потом, уже нездешними глазами
Взглянув в его нездешнее лицо,
Пошлет в эфир: «Мы следуем программе» —
И у гранаты выдернет кольцо…