ГОЛОС КЛАРЫ
К. Давидюк и К. Гнедаша похоронили вместе в центре белорусского города Слоним.
Никогда и никто
Разлучить нас друг с другом не сможет,
Нас война повенчала
В солдатской могиле одной.
Кто за право быть вместе
Платил в этом мире дороже?—
За него заплатили мы
Самой высокой ценой.
Каждый год по весне
К нам сбегаются маки, алея,
Полыхают тюльпаны,
Пионы сгорают до тла…
Ни о чем не жалею,
Нет, я ни о чем не жалею:
Я счастливой была,
Я счастливою, мама, была!
ЭПИЛОГ
Уже смягчили боль десятилетья,
Лишь на Басманной так же плачет мать.
Шумят за окнами чужие дети,
Фронтовики приходят помолчать.
Еще доски мемориальной нету…
И все ж, пробившись через толщу лет,
Вдруг вспыхнуло звездою имя это
И в душах яркий прочертило след.
А я бессонной вспоминаю ночью,
Что мы встречались — и не раз, не пять.
Когда бы знала я тогда!.. Но, впрочем,
Что я тогда могла о Кларе знать?
ПРОДОЛЖАЕТСЯ ЖИЗНЬ…
Порошили снега,
Затяжные дожди моросили,
Много раз соловьи
Возвещали о новой весне…
Ясноглазые парни —
Кристальная совесть России,
Не дают мне стоять
От житейских тревог в стороне.
А когда покачнусь
(И такое бывает порою),
Незаметно помогут,
Спокойно поддержат меня
Ясноглазые парни,
Которых военной сестрою
Мне пришлось бинтовать,
Довелось выносить из огня.
Продолжается жизнь.
И нельзя в стороне оставаться,
Потому что за мной
Боевым охраненьем стоят
Ясноглазые парни,
Которым навек восемнадцать —
Батальоны домой
Никогда не пришедших солдат.
«Колдует тропинка лесная…»
Колдует тропинка лесная
Над шалою талой водой…
Я зависти к юным не знаю —
Была в свой черед молодой.
И шла наша молодость к маю
По самой Великой войне.
Я зависти к юным не знаю —
Пускай позавидуют мне!
«Мне близки армейские законы…»
Мне близки армейские законы,
Я недаром принесла с войны
Полевые мятые погоны
С буквой «Т»— отличьем старшины.
Я была по-фронтовому резкой,
Как солдат, шагала напролом,
Там, где надо б тоненькой стамеской,
Действовала грубым топором.
Мною дров наломано немало,
Но одной вины не признаю:
Никогда друзей не предавала —
Научилась верности в бою.
«Я — ТАНЯ»
Нежный рот и упрямые брови —
Восемнадцать девчоночьих лет.
В партизанских лесах Подмосковья
Никогда не сотрется твой след.
Олененок с большими глазами,
Смуглых щек полудетский овал…
Посылал командир на заданье —
Оказалось, в бессмертье послал.
Ты попалась гестаповцам в лапы —
Тяжелей не придумать беды.
И палач раскаленную лампу
Подносил тебе вместо воды.
Сапогами девчушку топтали:
— Где другие бандиты, ответь!
Как зовут? Ты откуда?
— Я — Таня.
Где другие? Готовят вам смерть!
И по снегу ногами босыми,
Крепко сжав окровавленный рот,
Как на трон, партизанка России
На высокий взошла эшафот.
Огляделась: «Что плачете, люди!
Наши близко! Они отомстят…»
Ветер осени слезы мне студит —
Было б нынче тебе шестьдесят.
Нет, осталась ты юною, слышишь?
Над тобою не властны года.
В небе Вечности всходишь все выше
Комсомольская наша звезда!
«Когда проходят с песней батальоны…»
Когда проходят с песней батальоны,
Ревнивым взглядом провожаю строй —
И я шагала так во время оно
Военной медицинскою сестрой.
Эх, юность, юность! Сколько отмахала
Ты с санитарной сумкой на боку!..
Ей-богу, повидала я немало
Не на таком уж маленьком веку.
Но ничего прекрасней нет, поверьте
(А было всяко в жизни у меня!),
Чем защитить товарища от смерти
И вынести его из-под огня.
«А годы, как взводы, идут в наступленье…»
А годы, как взводы, идут в наступленье…
Ворчит мой комбат: «Опухают колени,
И раны болят, и ломает суставы…»
А ты поднимись, как у той переправы,
У той переправы в районе Ельца,
Где ты батальон выводил из кольца!