— Никто не может знать.
— Как я буду? Прощенья не попросил! И все поздно уже.
— Это пройдет, Рома, поболит и пройдет.
— Не пройдет! Я виноват…
— Не говори так, никто не виноват, судьба такая, а у тебя своя. — Сергей отстранился, посмотрел в глаза. Близко. — Своя судьба у тебя, и ты не станешь, как отец, — снова притянул к себе.
Слезы подступили, брызнули из глаз, Рома заплакал, уткнувшись в плечо Сергея. Так они и сидели, пока не подъехал Степан.
— Что долго так? — Сергей помог Ромке встать.
— Да пока в конторе порешал. Они сразу до места довезут. А я за ними, только вас дома выкину и за батюшкой заеду, договорился уже. А Ромке не надо туда, я сам справлюсь — Сергей кивнул.
— Мы назад сядем. — и повел Романа к машине
— Добро, — Степан подхватил со скамейки узелок, — я Клавдии позвонил, она дома все организует. Как справлюсь на кладбище, вернусь — посидим помянем.
Ехали молча, при Романе говорить ни о чем не стали, за дорогу он немного успокоился, трястись перестал, но снова ушел в себя, сидел безучастный. Сергей опасался нового приступа, обморока, истерики, но это было гораздо хуже. Он держал Рому за руку, тот не сопротивлялся, руки не отнимал и при этом отдалился недостижимо, закрылся, поставил между собой и миром стену. Нельзя оставить его там, эта мысль настойчиво перекрывала все другие, даже беспокойство о Нине. Нельзя оставить… отпустить. Но как вернуть к общению?
У Сергея не было жизненного опыта на предмет похорон, последние дни так измотали человеческим равнодушием к смерти, целые организации работали в отлаженном механизме технического устранения её последствий для живых, соборованием, утилизацией, удалением останков за кладбищенские заборы.
И все было настолько регламентировано, отлажено, равнодушно, что на сострадание места не оставалось. Не было этой графы в списке ритуальных услуг. Видимость была, а за ней единственное желание — заработать.
Самыми человечными из вереницы людей, с которыми Сергею пришлось столкнуться в процессе оформления эксгумации и перезахоронения, были могильщики. Несмотря на их странные шутки, на жаргон и обыденность, с которой они раскапывали трупы, эти двое мужиков, приведенные жизнью до той самой черты, где она переставала быть, остались людьми. На Рому смотрели с участием, за это Сергей был им благодарен.
Во дворе слонялись отдыхающие, следили за приготовлениями. Клавдия и с ней еще женщины носили в дом стулья, посуду, были возбуждены, на ходу обсуждали, где устроить стол. Спорили — во дворе, или в доме.
— Места же больше, вон в беседке и на дорожке прямо поставим, и все свободно рассядутся, — доказывала одна
— А мухи замучают, так и роятся, куска в рот не положишь, лучше потеснее, но в доме, — возражала другая.
— В доме, — прекратила их спор Клавдия, — нечего народ тревожить, люди отдыхать приехали, а не на поминки смотреть, а мы тут будем… — увидела Сергея с Ромой, осеклась на пол слове, — Вернулись! Быстро вы, у нас еще ничего не готово.
— Это только мы с Ромой, а Степан поехал… он… сам там, — при Ромке не стал объяснять, Клавдия поняла.
— В дом его веди, пусть отдохнет. Я сейчас подойду.
Когда проходили по коридору мимо комнаты Раисы, из-за приоткрытой двери послышался шорох, бормотание и шаркающие шаги. Что-то упало и покатилось. Глаза Романа округлились от ужаса, он вцепился в руку Сергея.
— Мама…
— Да что ты, — Сергей вида не подал, но под ложечкой неприятно засосало. — Постой, я посмотрю, — толкнул дверь и облегченно выдохнул.
Казалось бы, нельзя было устроить большего беспорядка, чем царил там раньше, но у Ромкиного отца получилось, он стоял посреди комнаты и ковырялся в куче вещей, беспорядочно вывернутых из шкафа прямо на пол. Шкаф зиял пустыми полками, кровать отодвинута от стены, покрывало с зеркала сдернуто, ящики вынуты, подзеркальник пустой.
Дмитрий Николаевич был почти трезв и что-то судорожно искал. Он нелепо выглядел посреди разгрома в выходном костюме и шляпе.
— Пап, ты чего тут?
В ответ бормотание.
— Да вот я… Прибрать же надо, сезон, комнате зачем пустовать, сдадим. Я сдам… да… А ты где ходишь? Уборку утром не сделал! Я, что ли, должен? — голос визгливо повысился, глаза забегали, но Дмитрий продолжал. — теперь тут все по-моему будет…
— Не будет, — оборвал его Сергей
— А ты что знаешь? — мужчина опешил, но удивление тут же сменилось злобой, пьяным ехидством. — Раскомандовался заезжий, за девкой бы своей досматривал лучше…
Роман дернулся вперед, на отца, но Сергей не пустил
— Стой, не начинай сейчас, не время, — а Дмитрию бросил коротко. — Вот хозяин!
Глава 36. Скандал на поминках
Нина не участвовала в приготовлениях к поминкам. После ухода Сергея на нее навалился крепкий сон. Утренняя дурнота отступила, Нина выпила чаю, прилегла, думала на минутку, а на самом деле неизвестно на сколько.
Спала бы и дальше, но разбудила ее Клавдия. Мягко тронула за плечо. Нина открыла глаза и не сразу поняла, где находится, почему соседка тут? Еще раз огляделась — лежит она на большом диване, прикрытая легкой простыней. Большая комната, стол, комод, занавешенное цветастой шторой окно, иконы на стене…
— Ну что? Полегчало? Я в чай тебе травок добавила, вот и помогли. Скажу как заваривать, с собой мешочек сбора дам, как домой соберетесь, ты про токсикоз и думать забудешь. Ранний у тебя, он через месяц проходит.
— Домой? Да… А Сережа? — Нина отбросила простыню, села, стала поправлять волосы.
— Вернулись они с Ромкой, уж часа полтора тому.
— А я все сплю! — хотела встать, бежать к Сергею, но Клавдия удержала.
— Ты постой, еще тут побудь у меня, они там сами по-мужски. А мы по хозяйству с соседками, уже почти все сладили, с божьей помощью, — женщина поправила на плечах темный платок и перекрестилась на иконы. — Батюшку дожидаем, после похорон обещал сразу быть, тогда и начнем.
Только тут Нина обратила внимание, что Клавдия переоделась, и платье на ней было синее, почти черное.
— Это все сегодня? Сережа мне ничего не сказал…
— Они и сами не знали, наверное, получится ли, в Приморский поехали, оттуда мне Степан позвонил. Потом Сергей Рому привез, а Степа с… — она запнулась, посмотрела на Нину виновато, — ни к чему тебе сейчас все это, а что поделать, жизнь. Бог дал, бог взял. Степан с Раисой на наше кладбище поехал, туда же и батюшка, святой человек! Отпоет, потом мы посидим, помянем, вот и будет ей облегчение.
— Как же я, мне не в чем за стол сесть, яркое все, цветастое.
Нина отчего-то смутилась проявившейся набожности Клавдии, строгого платья.
— Я тебе плат дам большой, накинешь, он черный, сейчас найду, — женщина отошла к комоду, выдвинула ящик и продолжала рассказывать, перебирая вещи, — отец Федор к Дмитрию в дом сначала и идти не хотел, но Степан упросил, он же староста церковный батюшку хорошо знает.
— Почему не хотел, с Раисой ссорился? — Нина все пыталась собрать в узел перепутанные волосы.
— Нет, из-за Дмитрия все, тот в мармонство ударился, к секте примкнул, есть тут у нас, приехали, дом купили, детишек собрали сирот беспризорных, мы сначала и не поняли, председатель им все разрешил и дом оформил, с документами помог, а они как начали проповедовать. Вот и Дмитрий попался на их удочку, долго ли пьянчужку сговорить? На вот гребень, расчешись, шпильки дать?
— Если можно…
— Отчего же нельзя. Вот и плат, смотри, он шелковый, это я для паломничества берегу, собираюсь, собираюсь… а земное не отпускает. Осенью, как с садом управимся — пойду! А то, как Раиса…
— Ну что вы говорите такое?
— Да что же, никто своего часа не знает, в любой надо готовым быть, перед собой, людьми чистым.
— А перед богом? — Нина спросила и сникла, волосы снова упали на лицо и плечи.