— Вам третий стол, рыбный суп и запеканка.
— Суп не хочу, а запеканки побольше.
— Хочу — не хочу… У меня все по порциям рассчитано.
Зойка с кружкой в руках пошла к раскрытой двери.
— Как же, рассчитано, сами запрутся в сестринской, — пробубнила она себе под нос.
— Не ворчи, тебе вон вес надо сбрасывать, — очкастая показала на последнюю в ряду кровать, что у стены, — на Иришину долю возьми и для Нины, ей вставать нельзя.
— Хорошо теть Маш, а если Ира не будет, я ее порцию съем?
— Я тебе съем, ты к родам в слона превратиться хочешь?
— Чего это в слона? Может организм просит. У нашей новенькой чашки нет, ни ложки, ничего. Все ей давайте, — заявила она раздатчице. Та возникла в распахнутых дверях и начала отмерять еду по тарелкам.
Очкастая тетя Маша присела у дальней кровати, стала тормошить одеяльный кокон, из него раздалось невнятное мычание. Маша не отставала, отвернула одеяло, и Нина увидала еще одну соседку по палате — бледную блондинку с огромными темными кругами под заплаканными глазами. Худоба так искажала лицо женщины, что трудно было определить возраст, светлые волосы сбились в ком на одну сторону, руки тащили одеяло обратно, женщина сопротивлялась Маше.
— Ну нельзя так, Ириша, надо покушать. Ведь насильно опять станут кормить, капельницами замучают. Поела бы сама.
Ира справилась с одеялом, снова натянула его на себя, зарылась. Маша покачала головой сокрушенно: — Вот что с ней делать? На тумбочку поставь, может попозже хоть компот выпьет. Бедная… — проходя мимо Нины шепнула торопливо, — ребеночка потеряла на большом сроке уже, саму еле спасли. Не ест не пьет, Михалыч грозит на неврологию её перевести…
Продолжить не дала сестра, из-за спины раздатчицы оглядела палату.
— Опять Симонова ломается? Ей и Кирсановой после обеда капельницы.
И исчезла.
— Ну вот, я же говорила, — Маша орудовала ложкой в тарелке.
— Я наверно не буду обедать, спасибо, — Нина благодарно глянула на Зойку, та добыла и чашку и ложку, поднесла тарелки с первым и вторым на тумбочку.
— И эта туда же! Еще одна голодающая — возмутилась Маша
— Нин, а можно я твою котлетку съем?
— Конечно, я обедать все равно не буду. Спасибо, Зоя. А где тут… — Нина смутилась, ей неловко было спрашивать во время еды. Но Зойка на это и внимания не обратила.
— Для нас-то — в конце коридора, это у платных в палате, у каждой свой, там и нянечки, и сестры и еды больше.
— Кто про что, а Зоя про еду, — пошутила Маша
Нина улыбнулась. Хорошие они. А Ирину жалко, она взглянула на дальнюю кровать и отвела глаза, как будто подсматривала. Стала думать о себе и малыше. Испугалась. Прогнала эти мысли. Почему-то подумала о Романе, как он там… Отец хуже матери оказался, начал помыкать парнем…
Пришла сестра с капельницами, сначала разворошила Ирину. Ругала.
— Это ты дома, что хочешь делай, а нам проблемы не создавай… И вен нет совсем, куда ставить…
Потом подошла к Нине, а негатив так и чувствовался. Красивая, но злая, хорошо хоть молча все сделала, в вену сразу попала, рука легкая, а характер тяжелый.
— Спасибо, — Нина не хотела осуждать её, работа здесь не сахар, можно понять, — мне совсем ходить нельзя?
— До туалета потихоньку можно. Все лежачие, нянечки с суднами бегать не успевают, — тон сестры как будто смягчился.
— Я сама… да, спасибо.
— Прокапается — вот тут прикрутите, если не подойду.
— Я присмотрю, — заверила Маша, — и за Ирой тоже.
— Некогда им, как же. Жрать пошла, — напутствием вслед сестре недовольный бубнеж Зойки.
Глава 38. Происшествие на отделении
После капельницы захотелось спать, но мысли все бродили и мешали отключиться. Свадьбы не будет, а что родители скажут? Расстроятся. И опять же, кто виноват? Сама! Не поехала бы на юг, лежала бы сейчас в нормальной питерской клинике, а не в этом заведении.
Целый месяц, нет, это невозможно! Целый месяц не выдержать, а Сережа как? Ему в Питер возвращаться надо, работа…
Ирина зашевелилась, встала, накинула халат, он повис на ней, как на вешалке. Нина ужаснулась болезненной худобе, но больше — мертвому взгляду. Ирина смотрела прямо на нее и не видела. Руки прижала к груди и пошла медленно, по-старушечьи шаркая тапками. Нина полежала еще и тоже начала подниматься, чтобы там ни говорили врачи, а все время лежать нельзя, рехнуться можно в этой палате.
В конце коридора мелькнул халат Ирины, значит туда, налево, за пост. Нина пошла мимо палат, стараясь не заглядывать в раскрытые двери — отделение битком, даже в коридоре кровати стоят. Вот и пост, сестры нет, права Зойка, все пошли на обед. В самом конце коридора припаркована каталка с бачками, хлебом и тарелками, а в сестринской дружный хохот. А вот и туалетная комната, далеко ходить. Нина снова вздохнула о Питере и приоткрыла дверь.
Сначала ей показалось, что Ирина собирается проветрить умывальную комнату, но потом Нина поняла! Женщина дурное задумала, широко распахнула створки окна и полезла на подоконник. Выпрямилась, глянула вниз, замерла…
Остановить её как? Звать на помощь? Нельзя, испугается, упадет.
Ирина качнулась вперед, инстинктивно ухватилась за раму, мотнула головой, обхватила себя за плечи, ступила на самый край.
Тут Нина и кинулась вперед, вцепилась в её халат.
— Нет, Ира, нет! Нельзя, что ты?!
— Пусти! — худенькая Ира оказалась неожиданно сильной, вырывалась, скинула халат, тот остался в руках у Нины, она отбросила его, схватилась за рубашку. Халат полетел вниз, тонкое не новое полотно рубашки затрещало.
— Ираааааа неееееет! — выбиваясь из сил во весь голос закричала Нина, — Помогите, кто-нибудь!
Роман не спешил покидать больничный двор, сидел на лавочке перед чахлой клумбой, смотрел, как на дорожке милуются голуби.
Две недели назад жизнь его не собиралась меняться, ничто не предвещало и вот…
Нина, Сергей, мама умерла… В голове все это укладывалось с трудом.
То, что случилось с Ниной выдернуло его из апатии, беспокойство вернуло ощущение жизни. Он тревожился о девушке не меньше жениха. Когда ехали в больницу Нина побледнела, закусила губы, стало заметно, что она терпит боль. Хотел помочь ей, но как?
Сергей пошел к заведующему отделением, а Роман остался ждать во дворе.
Время тянулось медленно, или разговор там вышел долгий? Что с Ниной?
Если бы знать, что все так повернется, может и не подошел бы к ней на перроне. Или подошел бы… теперь уже ничего ни вернуть, ни изменить.
Окно с торца, на четвертом этаже раскрылось, из него высунулась женщина, глянула вниз и встала на подоконник. Мыть что ли собралась… странное делает, еще одна с ней… что-то уронили….
Роман проследил взглядом за тем, как спланировал на землю цветастый халат, поднял глаза и вскочил, когда узнал во второй женщине Нину. Не окно они там моют, а дерутся, и эта белобрысая сейчас и сама выпадет, и Нину за собой утянет!
— Помогите кто-нибудь! — отчаянный крик Нины заставил Романа действовать.
— Нина, держись!
Он прямо через клумбу бросился к зданию, вход с другой стороны… долго… с торца пожарная лестница, первая перекладина высоко… а другого способа нет. С разбега Роман подпрыгнул и смог ухватиться за ржавый железный прут, ладони обожгло болью. Не обращая внимания на это, Роман подтянулся, перехватил следующую перекладину, потом третью, нащупал опору ступнями, полез.
— Нина держииись!!!
Он не видел, что происходит в окне, долез и понял, что даже если допрыгнет, то с покатого карниза сорвется, стекло надо разбить… еще ступенька — сверху получится, только створка мешает! Если бы Нина прикрыла её…
— Окно закрой! Нина! Окно…
Секунды времени замедлились, растянулись, давая возможность сработать мысли и рефлексам. Страха не было, лишь сознание, что шанс всего один и от этого зависит жизнь Нины, женщины, которую он любит…