— Вашему величество угодно прилечь? — услужливо спросила Ле Лан. — Господин Гань сказал, что вашему величеству нужно как следует отдыхать.
— Пожалуй, — я поднялась с её помощью. Наученная опытом, теперь я старалась разобраться с самыми важными делами с утра пораньше, и все встречи тоже назначала на первую половину дня.
— Господин Гань обещал подойти к вечеру, — щебетала служанка, провожая меня до постели. — Ваше величество прекрасно выглядит. Ни у кого нет от государя стольких красавцев-детей! Когда ваше величество родит ещё одного сына, Талантливой супруге будет нечего противопоставить государыне.
— А разве она что-то пытается мне противопоставить?
— Матери принцев всегда соперничали друг с другом. Но императрица выше их всех! Я слышала, что у госпожи Шэйн всё лицо пошло пятнами. А ваше величество ликом подобна луне, а её кожа — лепестку магнолии…
— Да ладно тебе, хватит, — оборвала я её. — Помоги мне раздеться, и можешь быть свободна. Разбуди меня через полтора часа.
— Слушаюсь.
Глаза слипались, но я всё равно заснула не сразу, а полежала некоторое время, лениво перебирая в памяти события последних дней. От Тайрена уже пришло несколько писем. Пока для него всё складывалось удачно, он миновал рубежи Южной империи, сметя приграничные заставы, и занял стратегически важный перевал и городок рядом с ним. Теперь, даже если на равнине всё пойдёт неудачно, ему будет куда отступить и где укрепиться, но Тайрен был уверен в успехе. Местное население северян приветствовало с восторгом, ведь эти земли ещё несколько лет назад принадлежали Северу, и их жители сменили подданство без особой охоты. А если недовольные и были, то благоразумно помалкивали.
Но мой муж не собирался останавливаться на возвращении отнятого. Южная империя осмелилась покуситься на Север, Южная империя должна была поплатиться. Тайрен собирался оторвать от неё кусок никак не меньше того, который когда-то потерял, а там — как пойдёт.
Сон незаметно надвинулся своей пёстрой пеленой, но приснились мне почему-то не здешние места и дела, а полузабытый дом в Москве и мои родные, которых я никогда больше не увижу.
Господин Гань Лу, как и обещал, появился после ужина. Послушал мой пульс, посмотрел на язык и привычно сказал, что всё идёт хорошо. Но вместо того, чтобы с тем и откланяться, лекарь, помедлив, спросил:
— Ваше величество, осмелюсь узнать — вы ведь переписываетесь с госпожой Талантливой супругой?
— Конечно, — удивилась я. Письма Кадж, достаточно остроумные и информативные, изрядно скрашивали мою гаремную жизнь. Новостей у неё, в её уединении, было немного, но она всегда живо комментировала всё, что я ей сообщала, и мы письменно обсуждали исторические труды, которые я продолжала читать, мою хронологию и наброски будущего единого свода истории, над которыми я продолжала работать, когда выдавалось свободное время. Можно сказать, что именно в период нашей разлуки она стала моей единомышленницей по моему хобби. Дети скучали по тётушке Шэйн, но я несколько скрасила им ожидание обещанием, что скоро тётушка привезёт им нового братика или сестричку.
Зато Добродетельная супруга цвела и пахла, наслаждаясь положением моей единоличной заместительницы. И теперь, без их постоянных склок, я начинала думать, что Чжан Анян, возможно, не столь уж и плоха. Так что, вздумай Кадж задержаться в своём дворце Близкого совершенства и после родов, я бы не стала возражать — мир и покой в гареме того стоили.
— Могу я спросить, что госпожа Талантливая супруга пишет вам о своём состоянии?
— Что у неё всё хорошо, — я пожала плечами. — Беременность протекает благополучно, её больше не мучает тошнота, она хорошо себя чувствует и ждёт родов… Но вы должны больше меня знать о её состоянии. Разве находящийся при ней лекарь не присылает вам отчётов?
— Лекарь Уэнь действительно регулярно присылает мне отчёты, — кивнул Гань Лу. — Но… в том-то и дело. В этих отчётах всё слишком гладко.
— Слишком?
— Нет, бывает, конечно, что всё проходит безупречно, ваше величество, к примеру, и принца Шэйрена, и наследного принца Ючжитара носили легко. Бывает, что всё приходит в свой черёд, точно так и тогда, когда нужно. Страсть к кислому и солёному, тошнота по утрам, первые толчки младенца… Мне не к чему придраться, ваше величество. Это… не более, чем чувство. Подозрение.
— Господин Гань, — сказала я, — вы ведь не зря затеяли этот разговор. Прекращайте стучать сбоку и бить со стороны, говорите прямо.
Лекарь ещё немного помедлил, поглаживая бороду, но разговор действительно уже был начат, и он решился: