— Ваше величество, — откуда-то издалека позвал Кей. Я не ответила, и он, опустившись передо мной на колени, настойчиво повторил: — Ваше величество! Я понимаю ваши чувства. И у нас ещё будет время оплакать потерю. Но сейчас есть срочное дело, которое кроме нас никто не сделает.
Да что ты понимаешь, хотелось крикнуть мне. Ты-то спокоен, как удав, ты вообще хоть что-нибудь чувствуешь?! Желание забиться куда-нибудь в тёмный уголок и заскулить вступило в бой с возможностью хоть на что-нибудь отвлечься. Я заставила себя отнять руки от лица и посмотреть на него.
— Какое дело? — голос не сразу, но послушался.
— Ваше величество, вам нужно позаботиться о будущем вашего сына. Теперь, когда вы стали вдовой, оно зависит только от вас.
Ну да, молотом грохнуло в голове. Я вдова. Господи! Я — вдовствующая императрица.
— Именно об этом я и хотел с вами поговорить.
— О чём поговорить?
Кей вздохнул, видимо, дивясь моей тупости.
— О регентстве, разумеется.
Снова этот зал, снова ряды согнутых спин за прозрачным занавесом из бусин, что отделяет моё кресло от них. Когда-то мне уже довелось принять всю тяжесть власти над едва не пошедшей в разнос империей. Но теперь я понимала, что то была всего лишь репетиция. Судьба словно бы устроила мне экзамен, проверяя на прочность: сломаюсь ли я под такой тяжестью или окажусь способной её вынести?
Я выдержала паузу, оглядывая собравшихся. Те ждали, на сей раз не пытаясь сразу же начать меня отговаривать от ведения совета. Хороший знак. По сторонам от меня стояли несколько гвардейских верховных командующих. Командующий гвардии Нетупящихся мечей — примерно половина его подчинённых отправились на войну вместе с императором и одним из заместителей, но вторая половина осталась здесь, охранять императорскую семью. Командующий Левой и Правой гвардией — к этому у меня доверия было меньше всего, потому как его подчинённые были слишком тесно связаны с аристократией: служба в его подразделениях считалась сравнительно престижной, и потому, если уж все эти ваны, гуны и хоу всё же отправляли своих сыновей служить, то старались запихнуть отпрысков именно сюда. Но было бы странно не позвать его, когда приглашены все остальные. Командующий Доблестной гвардией и командующий Привратной гвардией — на них были ворота и стены всего дворцового комплекса; командующий Водительствующей армиями гвардии — его подчинённые охраняли городские ворота. Подчинённые командующего гвардией Счастливой птицы сейчас готовились пресечь городские беспорядки, как бы ни был мал шанс их возникновения. Вместе с солдатами тех отрядов, что составляли городской гарнизон и пышно именовались армиями.
И Гюэ Кей. Дальше всех, скромнее всех. Словно он и не ровня всем этим воякам, и в каком-то смысле так оно и было. Его армия никогда не принимала участия в открытых боях. Её задача состояла в ином.
— Сановники, — голос прозвучал хрипло, и мне пришлось откашляться, чтобы он обрёл необходимую звучность. — Сановники, сегодня ночью гонец привёз нам…
Я запнулась на мгновение. Какое слово подобрать — печальную? Нет, оно звучало слишком слабо, а никакого другого на ум не приходило.
— Привёз нам весть. Его величество император Тайрен покинул этот мир.
Потрясённая тишина была мне ответом. Потом раздался какой-то стук — это евнух Цза Чуали, главный распорядитель двора, выронил бунчук — метёлку из конского волоса, бывшую знаком его должности.
— Его величество… — выдохнул господин Цза, падая на колени. И — разрыдался, горько всхлипывая и ничуть не смущаясь множеством направленных на него взглядов.
Это словно послужило сигналом: общее оцепенение разбилось, сановники, следуя его примеру, падали ниц, касаясь лбами пола. Вместе с ними преклонили колени и главнокомандующие, только я продолжала сидеть, возвышаясь над морем общей скорби. "Его величество, его величество…", — нёсся над рядами дрожащий шелест, и когда они начали медленно выпрямляться, по-прежнему держа головы опущенными, я с удивлением увидела, что выражение скорби вовсе не было одной лишь данью приличиям. На многих лицах блестели слёзы, иные всхлипывали, не скрываясь. Ладно, Цза Чуали, он был с Тайреном ещё с Восточного дворца, а может, и с самого детства. Но остальные-то? Неужели императора так сильно любили?