— Ваше величество, — доложила Ле Лан, — пришёл евнух из дворца Изначальной Чистоты.
— Проси, — я сделала ещё один глоток чая. Гарем… Все стучат на всех, и порой совершенно бескорыстно. Я не пыталась прикармливать доносчиков, но, похоже, управитель Добродетельной супруги считал своим долгом держать меня в курсе всех событий.
— Ваше величество, — посланец бухнулся на колени и поклонился, — господин Чжулю просил передать, что госпожа Чжан в ярости из-за происшедшего вчера. Заявила, что она будет не она, если не заставит госпожу Талантливую супругу заплатить сторицей, и ещё всякие глупости…
— Какого рода?
— Э-э… — замялся евнух. Ясно, значит, Чжан Анян, забыв про осторожность, проехалась и по мне, потакающей её врагине.
— Ладно, не важно. Продолжай.
— И ещё она велела пригласить к себе наложницу Су Вансин.
— Когда?
— На завтра. Выпить чаю в саду Долголетия.
То есть поближе ко дворцу Великого Превосходства. Случайно ли? Су Вансин вчера удостоилась милости от Тайрена, они беседовали около часа, и по слухам, даже целовались. В свои покои, он, правда, её не приглашал, уж о таком бы я узнала в первую очередь. Но весь гарем замер в нетерпеливом ожидании.
Вчерашнее происшествие действительно было достаточно неприятным. Из всех доступных развлечений нам из-за траура осталось лишь одно — интеллектуальные беседы. Вот Шейн Кадж и постаралась устроить литературный вечер, на который был приглашён и его величество. Звездой вечера стала наложница Су, оказавшаяся настоящей поэтической энциклопедией — она знала наизусть множество стихотворных строк, в том числе и малоизвестных поэтов, и даже сама сочиняла неплохие, хотя и не выдающиеся стихи. И лишь один момент испортил получившуюся очень удачной встречу: когда Добродетельная супруга Чжан вошла в комнату, оказалось, что перетянутая накануне обивка стен в точности совпадает по тону с её новым платьем.
Пустяк, скажете? Но не для женщины, которая несколько часов выбирает наряд и украшения, стремясь понравиться единственному доступному мужчине. Когда кипящая Чжан Анян вышла, я посмотрела на хозяйку, выразительно приподняв брови, но та продолжала улыбаться, непроницаемая, как храмовый идол. Устраивать ей допрос было бы неуместно, да и без допроса всё было ясно: подстроить сопернице гадость — дело святое. Удивляться не приходилось, хотя я не ожидала от Кадж такой мелочности.
— Постарайтесь узнать, о чём они будут говорить, — распорядилась я, и евнух поклонился. Я поставила чашечку и задумчиво посмотрела в сад. Было ещё довольно холодно, но прислуга уже сдвигала рамы, открывая дорогу весеннему воздуху, так что сидеть приходилось около жаровни. Но, если не считать холода, погода радовала. Гадатели обещали хорошую весну, и кажется, погода после двух лет издевательств над Северной империей решила смилостивиться. Дожди шли обильно, но не чрезмерно, чередуясь с солнечными днями, все были преисполнены надежд и молились о хорошем урожае.
— Я надеялся, что в этом году смогу объявить поход на юг, — сказал мне Тайрен на днях, — но, увы, придётся подождать ещё годик. Сейчас мы его просто не осилим. Хорошо, что южане ведут себя тихо.
Я вспомнила, как сидела перед толпой чиновников и отдавала приказы, отнюдь не будучи уверенной, что их выполнят, и не было рядом никого, с кем можно было бы разделить ответственность или хотя бы толком посоветоваться — и тихо порадовалась нашей временной бедности. Пусть уж муж будет рядом подольше. Если даже снаряд в одну воронку дважды не попадает, и едва ли мне опять придётся брать на себя всю полноту власти — и без того достаточно вспомнить, как я жила от письма до письма. Война есть война, и императоры ни от чего не застрахованы…
Поживём хоть годик как люди, всей семьёй, с детьми, чтобы они хотя бы не забывали, как выглядят их отец и мать. И, кстати, о семье…
— Навещу-ка я, пожалуй, Талантливую супругу.
Ле Лан поклонилась и бросилась за подбитым мехом плащом.
Кадж, однако, каяться в обиде, нанесённой Добродетельной супруге, явно не собиралась. Она выслушала мои упрёки в том, что никак не помогает мне в поддержании мира и порядка во Внутреннем дворце, смиренно признала, что действовала необдуманно, но тут же сослалась на то, сколько зла и склок сама претерпела из-за Чжан Анян.
— Старшая сестра, любому терпению есть предел. Слуга сожалеет, что сделала ношу государыни тяжелее, и с радостью бы помирилась с супругой Чжан, если бы мир зависел от меня одной.
Я поморщилась. В этом Кадж была права — ждать доброй воли от Чжан Анян не приходилось.