Прийти на казнь я не успела, не позволил отец, заперев в личных покоях. Не собственноручно, конечно, иначе это бы было не в его стиле. А через пару дней меня и вовсе заточили в турм. Тогда мне довелось постичь и горечь, и печаль, но Пиран погибал не на глазах, я не держала его голову у себя на коленях до самого последнего момента.
- Ты опять не обедала со всеми и начинаешь вести себя как отшельник, - заметил входящий без предупреждения Ферхо.
Он был разбит, размазан, сломлен, но держал себя в руках перед посторонними, даже я не всегда успевала замечать остекленевший взгляд – тот быстро сменялся другим, более живым.
- Ты его не вернешь своим затворничеством.
Не верну, но видеть его убийцу, пусть даже исполнявшего приказ, выше моих сил.
Однако уже давно, ещё до ужасного происшествия, я осознала необходимость встречи и откровенного разговора с капитаном. Его личность заинтересовала меня сразу, не скрою. Я с не меньшим упорством, чем когда-то об Икаре, искала информацию про этого человека и нашла, к своему сожалению. В обоих случаях за спиной каждой личности скрывалась мрачная история.
- Каэтано сейчас где? – заплетая отросшие волосы в подобие косы и закрепляя на затылке, спросила, глядя в зеркало.
Ферхо сел на кресле, привычно откинувшись на гнутую спинку.
- У себя, но мне бы не хотелось, чтобы вы с ним встречались.
- Почему? – спросила чуть резче, чем желала того, отбросив расческу в сторону.
- Один из доставленных рабов – мальчик, заболел, причем чем-то инфекционным, так как первые симптомы прослеживаются и у других детей. Мы находимся в открытом океане и вакцины с собой не имеем. Матрос, приносящий еду, тоже слёг. Сейчас необходимо решать вопрос карантина.
В задумчивости прикусила кончик питьевой трубочки. Только эпидемии здесь нам и не хватало.
Безусловно мы захватили с собой несколько лекарств, стимулирующих иммунитет и препятствующих распространению некоторых ядов и заболеваний. Но проблема в том, что часть инъекций нужно вкалывать непосредственно в сердце и на тот момент точно знать причину хвори.
- Что же его смущает в обычном карантине? Детский организм очень сильный и в состояние сам бороться со многими вирусами.
Ферхо оперся руками на подлокотники нагнувшись в мою сторону:
- В трюме нет выходов, кроме одного. Еду тоже, к сожалению, никаким образом нельзя будет доставлять больным, а это очень ослабит их и отсрочит скорую поправку. Поэтому Каэтано взвешивает все «за» и «против».
Новая напасть на корабле совершенно не вписывалась в планы «тихо и спокойной добраться до острова».
- В любом случае я должна с ним поговорить, - с этими словами решительно встала, намереваясь покинуть каюту.
За иллюминатором солнце уже постепенно опускалась по косой прямо к воде. Суши поблизости видно не было и никаких птиц, пролетающих в палящем зное.
- Постой, - окликнул мужчина, когда одна моя ступня уже опустилась на пол в коридоре. – Я думаю, что хочу пойти с тобой.
Наши странные отношения с Ферхо напоминают постоянные взлёты и падения. Сейчас мы находимся на очередной высокой точке в графике взаимоотношений, но это не мешает ожидать удар в спину в любой момент, даже несмотря на возможно благое побуждение.
- Хорошо, - пожала плечами, продолжая путь.
В этот раз поход на этаж капитана прошел без проблем, на удивление нигде не встретился ни один член команды, даже возле двери непосредственно в каюту. Это насторожило.
Вход не был заблокировал, поэтому не утруждая себя лишними церемониями, ворвалась в комнату, ощущая затылком взгляд серо-зеленых глаз своего спутника.
- Чем обязан такой чести? – печально осведомился бородатый Каэтано, едва оглянувшись через плечо.
При ближайшем рассмотрении я увидела, что на столе перед ним были разложены тюбики, банки и пакетики с порошками.
- А я тут амброзию культивирую, - обвел он руками своё занятие. – Присоединяйтесь, если хотите. Милости просим.
Моё отношение к капитану не поменялось полностью даже после того, что я сумела вычесть и понять многие его черты. Он всё ещё самовлюбленный и слишком напыщенный тип, но с истечением этого времени, я как-то лучше стала осознавать действительность, хоят может во мне появился цинизм, который долгое время пытались выработать ещё при дворе. А может просто смерть Эндо сумела поломать внутри меня какой-то шаблон, позволяя не мерить всех людей по себе.