Второй уровень, отсчитывая от двери с лифтом, обозначался длинным витиеватым коридором, почти таким же, как несколько метров выше: он пролегал через вереницу просторных помещений, бывших ранее цехами подземного завода, а сейчас используемых под нужды человеческой группы. Здесь проектировалось несколько производственных чертогов со станками, из которых по своему прямому назначению использовалось лишь одно — для обслуживания объектов жизнедеятельности, нуждающихся в изготовлении крупных и мелких деталей. Другие копии были наполнены генераторами различной энергии, преобразуя её в элементы пищи. Именно из такого рода еды дежурные по мартену готовили блюда для дальнейшего употребления.
Я решилась выйти из зала, где до этого брела вдоль одной из грядок. На ней стройным рядом выстроились зелёные бонсаи с низко опущенными кронами, на которых виднелись крупные плоды конского каштана, необходимые для добывания эскулина и эсцина: увеличивающих образование антитромбина и уменьшающих вязкость крови.
В этот час здесь было тихо и приятно находится. Очищенный и свежий воздух. Ровная вибрация насосов и относительная безлюдность. Что может быть лучше?
Умиротворенное состояние внезапно прервалось атакой извне: сначала была медь волос и алебастровая кожа. Я даже не смогла заметить, когда девушка успела подкрасться. Инцедент произошёл после индивидуальных занятий по ментальным щитам с Икаром, поэтому колени дрожали и так и норовили подогнуться.
— Этот твой новый любовник такой дикий, — пропела мелодично, почти нежно, касаясь слуха лёгким дуновением.
Эрмигранда так и не сменила свою неприязнь на более позитивные чувства: её антипатия была настолько неистова, что выдавала свою обладательницу издалека. Даже в зале, полном народом, я всегда знаю, где она сидит. Не уверена, что это нормальные среднестатистические отношения между особями одного пола, у которых нет точек соприкосновения.
— Ты прекрасно осведомлена, что он не мой любовник, — устало поморщилась, понимая, что препятствие в виде этой девушки я сегодня взять не смогу просто потому, что Икар опять сумел сломить защиту и вытащить на волю старые воспоминания из детства.
Как много лет назад перед моими глазами разыгрывается сцена: красочный бал в честь весеннего равноденствия. В зале собрались всевозможные фасоны атласных платьев и велюровых костюмов из высшего общества. Мне тогда только-только исполнилось семнадцать лет, поэтому всё казалось воздушным и прекрасным, несмотря на шёпотки и иронические смешки в след. По правую руку стоял сам Умберто Гаудемнус — один из лучших представителей дворцовой аристократии с золотистым цветом волос, тёмными, почти чёрными, глазами, прямым носом и волевым подбородком. Высокий рост выделял его из толпы, словно возвышая надо всеми. Ну и конечно, у этого образца мужского обаяния никогда не было отбоя от поклонниц, за что тот и прослыл дворцовым распутником.
— Девушка с бескрайней душой, — бархатисто прошептал он на балконе, перебирая мои пальцы, затянутые в ажурную перчатку, будто бы играя на пианино или что точнее, струнах естества.
Между нами не было романтики в классическом её понимании: моя голова вовсе не собиралась теряться при виде него, сердце не трепетало пойманной птицей, а дыхание не останавливалось. Мнев действительности и без прикрас было приятно, что кто-то обнимает и целует — иногда ведь просто не хватает близости существа рядом.
Страсть накрывала постепенно, аккумулируя на кончиках пальцев и взрываясь каждым прикосновением. Губы в губы и стиснутые оковы объятий, вибрация в грудной клетке, щекочущие ощущения в животе, отчего хотелось смеяться и чихать, а в теле осмием наливалась истома.
— Что здесь происходит? — то ли рык, то ли возглас.
Мужчина прикрывает меня своим телом, но за шириной плеч удаётся разглядеть говорившего.
Насупившиеся брови грозно нависли над глазами, руки сжимаются в кулаки, спина прямая, военная выправка, не отличимая от Икара. Служаки все такие.