***
Сморкала резко проснулся, пот струился по его лбу, воспоминание об огне постепенно исчезало из его памяти. «Где я?» — удивился он, вертя головой по сторонам, при этом движении по его телу прокатилась волна боли.
— Оу, — прошипел Сморкала сквозь стиснутые зубы, когда попытался встать, но вызвал этим лишь новую волну жуткой боли во всём теле.
— Ничего, — простонал он, крепко сжимая кулаки, боль не утихала. Он чувствовал, как в груди сжимается что-то обжигающее и причиняющее страдания. Сморкала опустил глаза, и в них застыло удивление при виде большого количества белых бинтов, обёрнутых вокруг его груди.
Внезапно на него нахлынули воспоминания: борьба, жгучая боль, страх, а затем уверенность, что его жизнь подошла к концу. Его воспоминания задержались на чувстве горького принятия своего конца, почти радости, которая нахлынула на него, когда он почувствовал, как кровь бежит из его ран, впитываясь в твёрдую землю. Но очевидно, что он не умер.
«Как я выжил? Кто спас меня? И Кривоклык… Где Кривоклык?» Сморкала нервно огляделся, игнорируя жуткую боль в голове, и заметил записку, положенную на столик рядом с кроватью. Он быстро поднял её и при бледном свете луны прочел короткое письмо.
«Сморкала,
Я надеюсь, ты найдешь эту записку, когда очнёшься. На данный момент прошла уже неделя с тех пор, как мы нашли тебя раненого в лесу. Кривоклык тоже пострадал, но ему уже лучше. Он восстанавливается в моём личном драконьем стойле. Ты и твой дракон должны покинуть Олух после того, как поправитесь. Я не могу позволить, чтобы жители видели, как вождь заботится об изгнаннике.
Мне жаль.
Иккинг».
По прочтении письма у Сморкалы возникли смешанные эмоции. Кроме облегчения, которое он испытал, оттого что Кривоклык, видимо, в порядке, он также почувствовал злость, растущую в груди. И если первая мысль успокоила Сморкалу, хотя он все ещё беспокоился за своего дракона, то к концу письма викинга охватила жгучая ярость.
Сколько бы лет Сморкала ни провёл в изгнании, его сердце всё равно болело о потерянном доме. И, читая сухие строчки, написанные Иккингом, им всё больше и больше завладевала мысль о том, что он никогда не сможет вернуться домой.
Мысли Сморкалы унеслись прочь, оставив его наедине с холодом морозной ночи. Он слушал тихий храп драконов внизу, шум ветра, задувающего в открытое окно на крыше. А потом раздался резкий звук когтей, скребнувших по дереву.
Темноволосый мужчина подскочил, сдерживая крик от боли, когда едва зажившие раны на его груди и спине протестующе завопили. Сморкала ухватился за столик рядом с собой, свесив голову и стиснув зубы от боли.
«Это глупо», — с горечью подумал он, скривив покрытые шрамами губы и тихо усмехнувшись.
Внезапный скрип двери привлек внимание Сморкалы к первому этажу, где спали драконы. Быстро оглядевшись, мужчина снова забрался под шкуры на своей кровати, и глаза его обратились к лестнице, которая вела туда, где он отдыхал. Пока он смотрел, Иккинг и Беззубик появились на верхней площадке лестницы, Иккинг перевёл взгляд на кровать, где лежал Сморкала.
— Сморкала? — тихо позвал Иккинг, медленно подходя к нему. Пока он шёл, Беззубик запрыгнул на верхушку изголовья кровати и издал предупреждающее рычание.
— Беззубик! — возмутился Иккинг. — Он всё ещё спит, и мы не хотим его разбудить и нечаянно усугубить его раны!
Дракон в ответ на эти слова закатил глаза, но он и на секунду не отводил взгляда от Сморкалы, продолжая громко ворчать.
— Беззубик…
— Ты понял, что я не сплю, так? — внезапно спросил Сморкала, обращая взор на Иккинга, который вздрогнул от звука его голоса. Темноволосый мужчина неторопливо поднялся, сжимая зубы от боли, и скрестил руки на груди.
— Ты очнулся? — спросил Иккинг, и его вопрос вызвал недовольные взгляды от обоих — Сморкалы и Беззубика. — Да-да, глупый вопрос.
— Да, — ответил Сморкала невозмутимо, и Беззубик сымитировал его тон.
Иккинг нахмурился, глядя на них двоих, а потом покачал головой и вздохнул.
— Сморкала… я рад, что ты очнулся. Мы…
— Мы? — спросил Сморкала, прищурив глаза, глядя на Иккинга. — И кто же эти «мы»? Ты? И твой дракон?
Иккинг нахмурился, в его зелёных глазах мелькнуло разочарование.
— Нет, Сморкала, не только я. Забияка и Задирака волновались, что ты не приходишь в себя. Даже Рыбьеног беспокоился за твое состояние…
— Ну конечно, теперь они волнуются. Они точно не переживали о моём здоровье, когда ты изгнал меня! — вскричал мужчина, сжимая кулаки и сверля Иккинга взглядом.
Вождь отвернулся от него, его глаза избегали обвиняющего взгляда двоюродного брата.
— Сморкала, я…
— Даже не смей извиняться, Иккинг.
— Я и не собирался, Сморкала, — прошептал Иккинг печально. — Я говорю серьёзно. Я принял скоропалительное решение о твоём изгнании. Я видел, что Астрид пострадала, и её слова перевесили твои. Я много думал о том, что сделал, и я действительно сожалею, как отреагировал.
— Сожалеешь? — Сморкала усмехнулся, он распрямил руки и провёл одной из них по лицу, его загрубевшая ладонь задевала края шрамов, которые покрывали его лицо.
— Да, — сказал Иккинг мягко. — Я сожалею, что не выслушал тебя до того, как принять решение. Я бы очень хотел сказать что-нибудь…
— Может, ничего не будешь говорить? — прошипел Сморкала. — Ничего из того, что ты, или кто-нибудь другой, скажешь, не изменит того, что ты сделал со мной. До тебя даже сейчас не доходит, что со мной случилось за те десять лет, что я был изгнанником. И я никогда не смогу вернуться сюда и жить здесь снова, так что всё сказанное тобой не имеет для меня большого значения.
— Сморкала, мне правда очень жаль, — повторил Иккинг, — и я знаю, что это ничего не изменит, но, прошу тебя, пойми, что я говорю это искренне.
Сморкала скрестил руки и нахмурился, слегка покачав головой.
— Неважно. Ты ведь всегда прав, так, Иккинг?
Иккинг опешил от слов брата, хотя изо всех сил старался этого не показывать.
— Я…
— О, да ради Тора. Я понял, Иккинг, тебе жаль. А теперь мы можем поговорить о том, кто сделал это, — Сморкала указал пальцем на свою забинтованную грудь, — со мной?
— В том-то и дело, — ответил Иккинг, — что мы не знаем. Не осталось никаких следов человека, напавшего на тебя. Наши драконы не смогли учуять его запах. Ты помнишь что-нибудь о том, кто напал на тебя?
Сморкала вздохнул, в его словах звучало разочарование, когда он вспомнил сражение.
— К сожалению, тот, кто напал на меня, был в доспехах. Я не видел ни его лица, ни каких-либо определённых черт. Хотя с ним было Ужасное Чудовище.
— Да, мы видели шрамы на Кривоклыке, — ответил Иккинг. — Но как? Почему Ужасное Чудовище напало на Кривоклыка?
— Разве это не ясно? — разозлился Сморкала. — Кто бы ни напал на меня, был с Олуха!
— Но зачем нападать на тебя?
— Скорее всего, потому что он шпион, которого я наблюдал у Берсерков весь прошлый год.
— Сколько раз мне ещё говорить, Сморкала, нет никакого «предателя» на Олухе, — вздохнул Иккинг, и его тон вызвал раздражение у собеседника. — Астрид права. Единственный предатель здесь ты.
Слова Иккинга, словно кинжалы, пронзили Сморкалу и он отшатнулся.
— Иккинг…
Но тот покачал головой, поворачиваясь к брату спиной и зовя за собой Беззубика. Уже у лестницы он в последний раз обернулся к Сморкале.
— Мне нужно знать только одну вещь. Это ты изнасиловал Астрид?
Сморкала снова скрестил на груди руки, его глаза сузились, когда он посмотрел на Иккинга.
— Нет, не я. Астрид была моим другом, тем, о ком я заботился. Я бы никогда ей не навредил. Я любил её, Иккинг, я бы пожертвовал собой ради её безопасности, равно как и других членов команды. Так зачем же мне делать это с ней?
Иккинг ничего не сказал в ответ, он не отрываясь смотрел какое-то время на брата, а потом они с Беззубиком спустились вниз.
Сморкала смотрел, как они уходят, неприятное чувство вонзилось ему в грудь, как нож.