— Иди поговори с Хедер, Рыбьеног, ей наверняка это будет приятно, особенно учитывая, как здесь всё для нее изменилось, — мягко предложил Иккинг. Она была пленницей последние десять лет, — лёгкая улыбка тронула его губы, когда Рыбьеног улыбнулся его предложению, а затем поспешил к Хедер.
В двери Большого Зала проходило ещё больше народу — правда, он ещё не видел Забияку, Задираку и Эрета. Астрид присоединилась к Иккингу, скрестив руки на груди и наклонившись к нему.
— Охранники следили за Драгнером всю ночь. Они сказали мне, что он не переставал кричать, чтобы его выпустили из камеры. Он знает, что у него большие неприятности.
— Ладно, — Иккинг пожал плечами, — главное, чтобы он заговорил, только это имеет значение. Кстати, Астрид, ты уже видела близнецов и Эрета?
— Да, они скоро будут здесь, — заверила его жена, её улыбка несколько успокоила его. Но её замечание, по-видимому, заставило Сморкалу оглядеть Большой Зал, и Иккинг встревоженно сжал челюсти, услышав, как его кузен тихо бормочет про себя имя Забияки.
Иккинг задержал взгляд на своём двоюродном брате, а потом вопросительно посмотрел на Астрид. Она извинилась перед Сморкалой, и под предлогом «обсуждения суда над Драгнером» они отошли от него. Сморкала какое-то время наблюдал за ними, но Иккинг видел, что их отлучка его не беспокоила, хотя и заметил, как тот съёжился в тени, оставшись в одиночестве.
— Сморкала, — сказала Астрид, как только они отошли от темноволосого викинга, — сказал мне вчера вечером, что… у него всё ещё есть чувства к Забияке, как, видимо, и у неё — к нему. И… он сообщил также, что Забияка призналась ему в том, что Кара, дочка Забияки, также и его дочь.
— Что? Серьёзно? — воскликнул Иккинг, — Кара… погоди-ка, Карающая?
Астрид утвердительно кивнула. Её взгляд переместился на Большой Зал, когда двери снова открылись, на этот раз небольшая группа Олуховцев — включая Забияку, Задираку и Эрета — вошла в заполненный теперь Большой Зал. Забияка подтолкнула брата локтем, и оба блондина поспешили к столу Совета, Эрет последовал за ними с непроницаемым выражением лица, которое скрывало мысли мужчины от Иккинга. Астрид потянула мужа к центру стола Совета. Забияка, Задирака, Эрет и Валка присоединились к нему, хотя Сморкала продолжал оставаться в тени.
— Всем доброе утро…
— Что происходит, вождь? — с любопытством спросил один из викингов, и несколько других голосов присоединились к нему.
— Мне очень жаль, что я созвал вас всех так рано, но это не может ждать. Совсем недавно я был поставлен в известность о предателе среди нас…
— Он вон там, рядом с тобой! — крикнула одна из женщин, и её сердитый возглас заставил остальных собравшихся в Большом Зале посмотреть на Сморкалу, который ещё сильнее спрятался в тени.
— Сморкала не предатель! — крик Астрид разнёсся по Большому Залу, заставив всех несогласных замолчать. — Дайте Иккингу возможность говорить!
Все головы повернулись к вождю в ожидании его объяснений. И он их дал, остановившись только тогда, когда уровень шума достиг такой силы, что даже крики Астрид не могли помочь. Когда он закончил, то услышал глухое бормотание жителей и увидел, что Рыбьеног, Забияка, Задирака, Эрет и Валка смотрят на него со смешанным выражением шока, торжества, страха и недоверия. Астрид вышла во время его речи, чтобы привести Драгнера, и когда она и три стражника появились в Большом Зале, воздух наполнился дикими воплями.
Иккинг позволил Олуховцам выплеснуть свою ярость, зная, что если их прервать, то они, скорее всего, перебьют его позже. Когда протесты, крики, проклятия и угрозы «пообрывать Драгнеру ноги» сменились тихим, почти неразборчивым жужжанием, Иккинг подал знак Астрид подвести Драгнера к столу Совета, и она сильно толкнула заключённого, так что тот наткнулся на стол и бросил на вождя взгляд, полный ненависти.
— Драгнер Скардссон, тебя привели сюда сегодня, чтобы ты предстал перед судом…
— Судом? — выкрикнул Драгнер. — За что? Ты что, Иккинг, с ума сошёл?
— Заткнись, Драгнер, — прорычала Астрид, её глаза горели ненавистью, и мужчина бросил на неё такой же полный ненависти взгляд.
— Тебя судят за шпионаж. Шпионаж против Олуха, чтобы помочь нашим врагам. А также ты также предстаёшь перед судом за ложное обвинение Сморкалы Йоргенсона и изнасилование Астрид Хофферсон, — Иккинг почувствовал, как в его груди нарастает настоящая ненависть, когда он посмотрел на человека, который причинил Астрид такую боль и заставил его изгнать одного из своих лучших друзей. Он сомневался, что Сморкала когда-нибудь полностью простит его за то, что произошло, но это: суд над Драгнером и вынесение его грехов на всеобщее обозрение, — это, Иккинг надеялся, по крайней мере, поможет преодолеть некоторую напряжённость между ним и его двоюродным братом.
Лицо Драгнера вспыхнуло от гнева, но он ничего не сказал, и его молчание только подтвердило его вину Иккингу и всем остальным жителям Олуха в Большом Зале. Наконец Драгнер издал смешок, который сотряс его широкие плечи, и мужчина взвыл от смеха. Но даже когда тот рассмеялся, Иккинг не мог не заметить убийственного, ненавидящего взгляда Драгнера в сторону Сморкалы, который, к его чести, полностью это проигнорировал.
— Ну, я не стану отрицать, что делал всё это, — прошипел Драгнер, — и не скажу, что мне это не нравилось. Было довольно забавно наблюдать, как быстро вождь — покоритель драконов! — набросился на одного из своих друзей только потому, что так сказала ему жена. И как ты думаешь, Иккинг, Сморкала просто примет твои извинения и забудет, что его отправили в изгнание на десять лет?
— Если бы он был настоящим мужчиной, то ненавидел бы тебя всю оставшуюся жизнь. Разве не в этом суть викингов? Око за око?
Иккинг взглянул на своего брата, а Драгнер продолжал свою тираду, но выражение лица Сморкалы было таким спокойным, что Иккинг ничего не мог прочесть по нему. И только когда Драгнер снова рассмеялся над тем, как легко было заставить Астрид поверить, что именно Сморкала избил и склонил её к связи той ночью, Иккинг увидел настолько сильную вспышку ненависти у брата, что удивился, как это Драгнер не почувствовал, что она прожигает его насквозь.
— Твой голос звучал, как Сморкалин в ту ночь, Драгнер, — прошипела Астрид, — как это могло быть?
— Потому что я это умею, — засмеялся Драгнер, — и я могу подражать не только его голосу, но и голосу Иккинга! — толпа Олуховцев ахнула, когда обычно грубый голос Драгнера превратился в голос Иккинга, даже самому вождю пришлось убедить себя, что он-то ничего не говорил.
— Значит, ты подражал Сморкале, надел его шлем… но почему именно он? Зачем? — сердито спросила Астрид. Она горела желанием понять, что же с ней случилось в ту ночь.
— Браго велела мне убрать его с острова.
— Кто такая Браго? — спросил Рыбьеног за всех жителей Олуха.
Драгнер бросил на Рыбьенога полный презрения взгляд, а затем усмехнулся.
— Она работала на Драго несколько лет, но теперь именно она командует и его флотом, и флотом Охотников на драконов. Тем самым, который ваш проклятый остров недавно разбил, — в голосе Драгнера звучала горечь, когда он говорил о победе Олуховцев, что только еще больше подтверждало тот факт, что Драгнер никогда не был верен Иккингу, никогда.
— Если она работала на Драго, — вмешался Эрет, — то как она узнала о Сморкале? И почему она хотела, чтобы он убрался с Олуха?
— Потому что Браго — это Скуллетт Такурстен, жена Слюнявого Йоргенсона и, — Драгнер щёлкнул пальцем в сторону Сморкалы, — его мать!
— Что? — ахнул Рыбьеног рядом с Иккингом.
— Но я думал, что она умерла?! — удивился Задирака, на что его сестра лишь бросила настороженный взгляд в сторону Драгнера.
Но больше всего внимание Иккинга привлекла реакция Валки: глаза его матери расширились, она отшатнулась назад, вцепившись рукой в стол, когда до неё дошли слова Драгнера.