Наконец мы решили идти, просто держась за руки. Я не мог сдержать улыбки. Мне казалось, что я лечу по воздуху. Всё по-другому. По-другому. Так…
Я сказал:
— Теперь я ощущаю себя взрослым! Интересно, почему от одного совокупления все чувства так меняются?
Трейси рассмеялась, потом остановилась и посмотрела на меня снизу вверх, взяла обе мои руки в свои:
— Ну не совсем одного…
Наверное, она была права.
— Ты всё ещё хочешь домой?
Улыбка исчезла с моего лица, меня словно выключили.
— Уолли?
Я ответил:
— Если только вы не изобрели путешествие во времени, моего дома уже нет. Мне трудно представить, какой станет Земля в две тысячи девятом году. Может, там уже прошла атомная война.
Помню, в восьмом классе я пробовал написать рассказ, я назвал его «Разрыв бомбы». Действие происходило в далёком будущем — в тысяча девятьсот восемьдесят первом году. Я примерно знал, сколько атомного оружия было в Америке в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, и попытался экстраполировать это число на два десятилетия в будущее — получилось что-то около тридцати тысяч боеголовок. О'кей. Пусть и у русских будет то же количество. И я попытался описать войну, во время которой в один день разорвётся шестьдесят тысяч водородных бомб.
Я не смог написать рассказ, но представил себе, каковы будут последствия такой войны.
Трейси ответила:
— Ты прочёл столько книг, а всё же не можешь представить себе две тысячи девятый год. К чему тогда книги?
— Не знаю.
Она продолжала:
— Если домой к тебе мы не полетим, то что будем делать?
Я провёл рукой по её обнажённой спине, однако то ли она была слишком невысокой, то ли у меня руки слишком короткими, но я не смог ухватить её за мягкое место.
Она хихикнула:
— Если ты ни о чём другом и думать не можешь, значит, этим и будем заниматься.
— Я согласен.
Она сжала мою руку.
— Рано или поздно тебе это надоест, Уолли.
— Невозможно.
— Ну, тогда пошли. Когда-нибудь позже что-нибудь придумаем.
Всю дорогу назад к тарелке я думал о своём.
— Трейси? — Она посмотрела на меня. — А тебе удалось узнать, что стало с твоим народом?
На секунду она отвела глаза.
— Я никогда не была «народом», Уолли.
Мне стало не по себе — зачем я ей напомнил?
— Но теперь ты человек.
Она улыбнулась — мне всегда хотелось, чтобы именно так улыбалась та, первая Трейси.
— Да. Благодаря тебе.
— Мне?
Она ответила:
— Кое-что мне удалось узнать, Уолли. Я ведь говорила тебе, что сверхдвигатели восприимчивы к растяжению времени.
Я кивнул.
— Так вот, граждане Империи жили достаточно долго по сравнению с людьми, в основном благодаря усовершенствованию медицины, но и они не были бессмертны. В каком-то смысле Вселенная была им неподвластна — ведь и для землян многие звёзды недостижимы.
Верно. «Аполлон-Сатурн» долетит до Луны через десять лет, до Марса к 1984 году, к концу столетия до лун Юпитера. Но до звёзд? Никогда.
Тут передо мной предстала другая картинка Земли в 2009 году. Хорошая. Не разорванная десятками тысяч атомных взрывов планета. Вот Марри, например, мог стать первым человеком, высадившимся на Марс, ведь он так и хотел. Марри тридцать с небольшим лет, и он на Марсе. Вот я возвращаюсь домой, а он готовит новую экспедицию — на Сатурн.
Ревность?
Нет. Я же держу за руку Трейси.
Она сказала:
— Я думаю, они разрабатывали новый тип космических двигателей, которые могли бы переносить корабли мгновенно, чтобы в любой момент времени попадать в любую точку пространства.
Какую же, к чёрту, книгу я читал, в которой было такое мгновенное радио? «Мир Роканнона»?
— Доказательств моей теории немного, но похоже, что все процессы прекратились после того, как они включили одну из опытных установок.
— И?.. Куда они делись?
Глаза её затуманились.
— Не знаю, Уолли. Может, они улетели к точке Омега.
Я молчал, она тоже. Я решил больше не расспрашивать. Спустя какое-то время мы поднялись по трапу на борт и от правились в сторону нашего споума.
Путешествия.
Путешествия и секс.
Мы так много занимались сексом, что я спокойно мог бы по терять ещё двадцать фунтов и превратиться в поджарого рок-певца, но Трейси настаивала на том, что ей нужно есть, чтобы расти. Я бы не возражал, если бы она осталась прежнего роста (четыре фута девять дюймов), но ведь несправедливо не давать ей вырасти; а когда она ела, что оставалось делать мне? Я тоже ел.
В конце концов мы отправились в мир, который Трейси обнаружила в одном из электронных информационных узлов.