Лида слегка отодвинулась и посмотрела на него долгим скорбным взглядом. Он, похоже, уже всё для себя решил. И опять не посоветовался с нею. То, что Саша делал сейчас, называлось скорее «поставить в известность».
— Это может сработать, — убеждённо сказал тот. – Подумай сама, кто может приструнить Михалыча? Полиция? Да нифига не сделает наша доблестная полиция. Пока заявление примут, пока ленивые задницы поднимут, пока хоть чего-нибудь откопают – три года пройдёт. Не говоря уж о том, что у Михалыча полно доказательств моего участия в разных грязных делишках, так что с моей стороны это как сунуться головой в петлю.
Ну да, как она могла забыть. Он же несколько лет в той среде вращался. С ума сойти. Её парень… если его, конечно, так можно назвать — бывший уголовник.
Саша продолжал:
— Я получил отсрочку. Неделю. И не вижу причины не попробовать сделать хоть что-нибудь. У тебя есть другие идеи?
— И как ты собираешься его искать? — Лида пропустила вопрос мимо ушей. Идей не было. Точнее была, одна, но делиться ею с Сашей она не собиралась. Ни за что не позволит.
— По старым связям пройдусь.
— Ах вот как.
Соглашаться не хотелось, но и хороших аргументов против Лида тоже найти не могла.
— Уговорил, — сказала она нехотя.
— Вот только… — он одарил её испытующим взглядом. — Для этого мне нужно будет уехать. Туда, где мы раньше жили.
— А-а…
Лида надеялась, Саша не заметил её невольного облегчения. Это же идеально! Пока он будет ездить, Цагар не доберётся до него со своим глупым шантажом. Саша не узнает о похищении. Не станет волноваться. Не станет тратить время.
— Езжай, — она снова приникла к его груди, обвила руками шею. Почувствовала, как мерно бьётся сердце в его грудной клетке.
— Посиди пока у цыган, — сказал Саша. — И будь осторожней. У них ты в безопасности, цыгане за своих горой, но старайся не высовываться за пределы их района.
«За своих горой», как же. Впрочем, Цагар никогда не считал её «своей».
— Хорошо. Вот только, — Лида помедлила, — мы с Цагаром слегка поцапались. Он у меня отобрал телефон.
— Отобрал телефон? — Саша усмехнулся. — Зачем?
Лида пожала плечами, и он спросил:
— Хочешь, я поговорю с ним?
— Нет, не надо, — испугалась Лида. — Вы же на ножах. Он только назло сделает. И наврать ещё может всякой фигни, лишь бы ты забеспокоился. Обещай мне, что не будешь с ним разговаривать вообще. Пожалуйста.
Саша смотрел на неё с явным подозрением. Лида заторопилась:
— Да фиг с ним. Надоест — отдаст. Просто не пиши мне пока, а то он прочитает… И ещё… я у Сирины сегодня ночую, не знаю, успею ли вернуться завтра утром. Может, не увидимся, если ты рано уезжаешь.
— Ясно. Что ничего не ясно, — он снова усмехнулся.
— Забей, — шепнула она и уткнулась носом ему в шею, прямо в ямку между ключицами.
Он замер, потом осторожно провёл ладонью по её спине. Притянул к себе сильнее, положив руки на поясницу. Тогда она поцеловала его в ту же ямку, чувствуя, как бьётся где-то рядом венка.
Сашина ладонь легла Лиде на затылок, мягко заставляя поднять лицо. Медово-карие глаза сейчас казались почти чёрными из-за сумрака и расширившихся зрачков.
— Саш… — шепнула Лида заворожённо и почувствовала прикосновение его губ к своим — сперва мягкое, будто длившийся вечно миг-перед-поцелуем, а потом уверенное и хозяйское, как будто он был в своём праве, как будто вся она принадлежала ему, и он всего лишь получал полагающуюся ему дань.
Лида вцепилась в его плечи, чтобы устоять на ногах. Обычный поцелуй взорвался внутри фейерверком чувств, пустил сотни мурашек по коже, ускорил ток крови, вскружил голову, так что на миг Лида потеряла ориентир, запуталась, где небо, где земля. И в Сашиных глазах она видела отражение того же хмельного безумия, упования каждым касанием, каждым вздохом, каждым мгновением близости.
Как не хочется расставаться. Как не хочется никуда его отпускать. И она запрокинула голову:
— Ещё!
По крайней мере, перед разлукой она запомнит всё это так, чтобы хватило надолго. Навечно.
***
Встреча с Сашей во сне обошлась ей дорого.
Уже потом, придя в себя в больнице, Лида пыталась вспомнить всё, что произошло с ней, с её сознанием после того, как Саша растворился в сумраке, а она искала дорогу домой — снова одна через тот чёрный мёртвый лес.