Цагар, наверное, ночует здесь, на этом диване. Или в доме есть ещё комнаты?
Интересно, он снова отправит её в подвал? Или поверит на слово, если Лида скажет, что не собирается сбегать?
Пока что она и правда не собиралась это делать.
Саша уехал, причины возвращаться в дом старухи нет. Ворочалось в душе беспокойство: за Сашу, за маму с дядей Серёжей, но попереживать Лида может и здесь. А вероятность, что её тут найдут бандиты, казалась ей гораздо ниже.
Цагар вошёл в дом, щурясь после яркой залитой солнцем улицы. В подвал Лиде не хотелось, и она поспешила сказать:
— Есть охота. Может, что-нибудь приготовим?
Он всё-таки попытался отправить её вниз. Сперва настаивал, что сам займётся приготовлениями, потом, когда Лида в лоб спросила, что, кроме яичницы, он в состоянии приготовить, сердито бросил, мол, кухня — женское дело. Таким образом сиденья в подвале удалось избежать.
Очищая картошку, Лида даже мурлыкала под нос весёлую песенку. Ещё было бы лучше, если бы Цагар отправился в магазин за продуктами (не хватало мяса, тех же яиц, кофе, если на то пошло), но он никак не хотел верить её обещаниям послушно ждать его дома. И с собой брать не хотел, ссылаясь, что она ещё не оправилась от болезни. А может, не хотел, чтобы она узнала местность или заговорила с кем-нибудь, попросила бы о помощи.
Ничего, у Лиды ещё есть время, чтобы Цагар умерил свою подозрительность.
Когда уселись за стол, Лида завела разговор:
— Расскажи, что со мной было.
Цагар, не отвечая, потыкал вилкой жареную молодую картошку. По-деревенски, в тонкой гладкой кожуре.
— Это вкусно, не бойся. Так почему я очнулась в больнице? Мне вообще какой диагноз поставили?
— Острая инфекция на почве стресса, — неохотно отозвался парень. — Не запомнил точнее. По-моему, они и сами не совсем выяснили.
Лида вспомнила, как вызывала скорую помощь, когда Саша свалился на улице. Тогда ему, кажется, тоже не поставили никакого определённого диагноза. Хотя нет. Тогда Саша просто удрал из больницы при первой возможности.
— А… расскажи, как ты заметил. Я что-нибудь говорила?
— Да, — буркнул он. — Несла всякий бред.
— Например?
— Неважно.
Лида замолчала. Он не скажет. Оставалось лишь рыться в собственной памяти, но ничего, кроме уже знакомых картинок, не вспоминалось. А Цагар, поняв это, будто вздохнул свободнее.
После еды он недвусмысленным жестом указал ей на лестницу в подвал.
Лида замотала головой:
— Не хочу! Я не убегу, только не запирай меня там. Запри в доме или бери с собой, только не в подвал. Я боюсь, что мне опять станет там плохо. И если ты запрёшь меня и уйдёшь, я даже в туалет сходить не смогу.
Цагар посмотрел на неё долгим взглядом. Потом молча отвернулся. Встал. Лида настороженно за ним следила.
Он вытянул палец в сторону коридора:
— Туалет там. Вода в бутылях в кладовке. Кладовка тут, — палец передвинулся в другом направлении.
— Хорошо, — кивнула Лида, стараясь не улыбаться.
Это была маленькая, но победа.
День прошёл мирно. Лида старалась не попадаться на глаза Цагару, но и не пряталась от него. Лежала на продавленном диване и читала книги из подвальных запасов. Пыталась не думать ни о родителях, ни о Саше. Ни о том, чтобы снова увидеть сон. Уж слишком опасный это был способ связи.
Всё шло неплохо, пока на неё снова не накатило.
Она даже не заметила, когда это случилось. Читала, задумалась, книга выпала из рук, а сама Лида словно потеряла власть над телом, как бывает, когда глотнёшь шампанского. Голова кружилась, взгляд плавал в воздухе, ни за что не цепляясь.
Лиде вдруг показалось, что она снова в чёрном лесу. Комнату наполнил мрак, сквозь пол проросли деревья, заколыхалась трава, словно выжженные водоросли. Зашелестел в ушах шёпот: «Наша… наша… наша…». Ветви деревьев потянулись к ней, оплели по рукам и ногам, впились отростками в кожу, облепили тысячью голодных ртов, и Лида закричала от боли.
Вынырнула она только потому, что вспомнила о Саше. Вспомнила, что должна его дождаться, что он уверен, она в безопасности. Вспомнила тепло его рук и последний поцелуй — на опушке этого самого леса.