«Тихо-тихо. Не плачь. Всё будет хорошо. Теперь всё будет хорошо».
Эти слова будто открыли какой-то кран, и Лида зарыдала в полную силу. Выплакивая всё, что накопилось: боль от его предательства, одиночество, обиду, жалость к себе самой и к матери. Тревогу и неуверенность, засевшее где-то в глубине души ядовитое сомнение: а вдруг она никогда никому не будет нужна, если один раз её уже бросили. Лида плакала, чувствуя себя опять маленькой девочкой в сильных, всегда готовых обнять её отцовских руках.
«Прости меня, дочь».
Он наверняка понимал, что просит о невозможном. Просто не мог не сказать.
— Ни за что, — Лида замотала головой. — Никогда-никогда.
Он только обнял её ещё крепче.
— Почему, почему ты нас бросил? — повторила она, поднимая голову. Заглядывая в чёрные глаза.
«Так было нужно. Это был правильный выбор. Возможно, единственно правильный, который я сделал».
— Объясни.
«Я ушёл от вас, чтобы не случилась беда».
Она вспомнила слова мамы: «Когда он поднял руку на тебя, я не выдержала».
— Ты пил? Это из-за алкоголя?
«Нет. Я просто не смог справиться. Я совершил большую ошибку, нарушил запрет и был за это наказан. Будь я сильнее, возможно, я бы смог. Но я был слаб».
Лида непонимающе сдвинула брови. Нарушил запрет? Почему это так похоже на то, что случилось с отцом Цагара? Неужели её отец тоже сделал что-то против цыганских законов? Или...
Догадка ударила её, словно молния, и вызвала такой же шок. Лиде на мгновение стало трудно дышать.
О господи.
Нет.
Нет, не может быть.
— Не может быть, — повторила она вслух. Помотала головой, отступая.
Отец непонимающе смотрел на неё.
— Ты был женат? На цыганке? До того, как встретил маму?
Он кивнул.
«Я не должен был делать того, что сделал. Я очень виноват...»
— Подожди, подожди! И у тебя же были дети? Сын и дочь, правильно?
И он кивнул снова.
Лида всю жизнь считала себя брошенной. На самом деле бросили не её — бросили других ради того, чтобы родилась она. Это она забрала отца у других. И провела с ним четыре года, прежде чем проклятие стало слишком сильным, и отец начал сходить с ума.
— Но как же... запрет на развод? Разве вам можно разводиться и жениться повторно? — Лида вспомнила рассказ Алексея Петровича, свёкра Златы. Он утверждал, что таборные законы незыблемы.
Отец виновато пожал плечами.
«Так получилось. Официально мы не были женаты. Я старался быть хорошим мужем и отцом, но я не любил её. А она была хорошей женой. Во всём только моя вина. Только моя страсть... моя гордость, моя самонадеянность застили мне глаза».
— И ты сделал приворот на маму? Заставил её полюбить себя — силой?
«Да».
Как же так... Ради чего... Неужели любовь это оправдывает? Моральное насилие, воздействие против воли... И Цагар теперь хочет сделать с ней то же самое?
О господи, Цагар. Он и не знает, что она его сестра.
— И ты ни разу встречался со своими детьми?
«Бабка изгнала меня. Но однажды я съездил к ним вместе с тобой. Ты была совсем малышкой, наверное, не помнишь».
Но она помнила. Ей было года три, не больше. Но странно одетые женщины и враждебные лица запомнились. И старуха.
Точно, она уже видела пуридаи, и она уже тогда была старой. А пуридаи знает, что Лида её правнучка? Может, поэтому и отпустила без опаски с Цагаром — зная, что они брат и сестра?
Вот только они сами этого не знали.
— Что же ты наделал...
Отец молчал. Не оправдывался.
Может быть, то, что он не ждал прощения, и помогло Лиде его простить.
Глава 48
Она очнулась вдруг, словно вынырнула из сна. Раскрыла глаза, убеждаясь, что вокруг — всё та же реальность, та же пыльная подвальная комната и тот же старый топчан.