РЭТЧЕД. Кто, Билли?
БИЛЛИ /с рыданием опускается на пол и обхватывает ее колени/. М-мак… М-Макмэрфи.
МАКМЭРФИ /в ужасе/. Билли…
РЭТЧЕД. Хорошо, Билли, Никто больше не обидит тебя. Пройди сейчас в кабинет доктора Спиви. Подожди его там — тебе нужна его помощь.
БИЛЛИ. М-ми-сс Рэтчед, а не скажете м-маме?
РЭТЧЕД. Все будет в порядке, Билли, все будет в полном порядке,
БИЛЛИ /заметив на себе взгляд Макмэрфи/. М-макмэрфи!.. /Не договорив, выбегает из отделения. УОРРЕН следует за ним./
РЭТЧЕД /к Кэнди, повелительно/. А вы, мисс, если через десять секунд вы не уберетесь отсюда, я посажу вас за решетку, как проститутку, каковой вы и являетесь.
КЭНДИ. Пошли, Мак? /Выскакивает в окно./
РЭТЧЕД /к Макмэрфи/. В самом деле, почему бы и вам не уйти? Зачем вам здесь задерживаться — вы ведь уже обобрали этих несчастных больных людей, так что бегите, мистер Макмэрфи, спасайте свою шкуру, пока есть что спасать.
УОРРЕН /за сценой отчаянно кричит/. Сестра Рэтчед! О, господи, сестра Рэтчед, скорей!..
/СЕСТРА РЭТЧЕД выбегает из комнаты, следом за ней — УИЛЬЯМС./
ХАРДИНГ /после паузы/. Никто ни в чем не винит вас, Мак.
МАКМЭРФИ оглядывает одного за другим. Все отворачиваются, стараясь не встретиться с ним взглядом. Он медленно опускается на стул в ожидании того, что будет дальше. Входит СЕСТРА РЭТЧЕД, вслед за ней — санитары. Она подходит прямо к Макмэрфи.
РЭТЧЕД. Он перерезал себе горло.
МАКМЭРФИ сидит в той же позе, не поднимая на нее взгляда.
Он подошел к столу доктора, увидел инструменты, взял ланцет и перерезал себе горло. Бедный мальчик убил себя. Сидит сейчас в докторском кресле с перерезанным горлом,
МАКМЭРФИ сидит не шевелясь и молчит.
Надеюсь, вы довольны? Играть человеческими жизнями. Жонглировать ими, точно ты бог. Вы что, мистер Макмэрфи, — господь бог? Я почему-то этого не думаю. /Поворачивается к нему спиной и направляется в дежурку./
МАКМЭРФИ с глубоким вздохом медленно поднимается на ноги.
ХАРДИНГ /поняв его намерение, преграждает ему дорогу/. Нет, Мак, ведь именно этого она и хочет!
МАКМЭРФИ /отпихивает в сторону Хардинга/. Думаешь, я не понимаю?
РЭТЧЕД /делая знак санитарам, чтобы они не вмешивались, с улыбкой смотрит на приближающегося Макмэрфи/. Идите сюда, мистер Макмэрфи. Идите…
МАКМЭРФИ хватает ее за ворот халата и разрывает его сверху донизу. Она резко выбрасывает колено, так что МАКМЭРФИ ело успевает уклониться от удара. СЕСТРА РЭТЧЕД вскрикивает, и крик этот замирает, когда МАКМЭРФИ стискивает ей горло. Ее крик подхватывает ВОЖДЬ, который при виде происходящего, завертевшись волчком на месте, отходит к дальнему краю сцены. Свет гаснет, только один луч прожектора выхватывает его из темноты. Слышно шипение, затем урчание машины на фоне электронной музыки.
БРОМДЕН /голос на магнитофонной ленте/. Папа, снова они за меня взялись. Вот уже проводами опутали и командовать стали, Иди туда, иди сюда. Сделай то. Сделай это. Двадцать раз бумаги подписывай и не ходи по траве. Куда же мне теперь бежать? И как я отсюда выберусь? Мне ведь и спрятаться-то, папа, негде. Негде мне спрятаться!
Вспыхивает свет. Общая комната. Время — после ужина. ВОЖДЬ БРОМДЕН сидит, скрючившись, уставясь в пустоту. ХАРДИНГ за карточным столом играет в двадцать одно с ЧЕЗВИКОМ, СКЭНЛОНОМ и МАРТИНИ.
ХАРДИНГ /подражая Макмэрфи/. Эге-гей, да ходите же вы, сосунки, или в двадцать одно играть разучились? Ну, как ты ходишь, Скэнлон?
СКЭНЛОН. Я не о том думал.
ХАРДИНГ. А ты думай о том.
СКЭНЛОН /не в силах больше сидеть на месте, вскакивает/. Бог ты мой, если б мы только знали. Куда они заткнули его. Что они с ним делают. Черт возьми, ведь почти целая неделя прошла.
ЧЕЗВИК. Эй, знаешь, что сказал мне в столовке тот парень снизу? Он сказал, что Макмэрфи сбил с ног двух санитаров, отобрал у них ключи и удрал.
СКЭНЛОН /с надеждой/. Это похоже на Мака.
ХАРДИНГ. А из какого отделения этот твой информатор?
ЧЕЗВИК. Из буйного.
МАРТИНИ. Кто-то мне сказал, что Мака поймали и отослали назад на ферму.
ХАРДИНГ. Кто сказал?
МАРТИНИ /озираясь вокруг/. Да кто-то тут!..
ХАРДИНГ /устало/. А мне один псих во время трудовой терапии сказал, что Макмэрфи приделал себе крылья, и люди видели, как он взмыл над больницей и долго кружил над ней и поплевывал.