Участник беседы: Вы говорите, что мы должны прогнать животное прочь раз и навсегда или придётся охотиться за ним всё время?
Кришнамурти: Вы спрашиваете, считаю ли я, что прогнать животное можно раз и навсегда, не дозволяя ему вернуться после того, как однажды вы его прогнали? Да, именно это мы имеем в виду. Я не хочу прогонять животное снова и снова. Это как раз то, о чём говорят все школы, все святые, все религии и психологи: прогоняйте их понемногу, мало-помалу. Мне это представляется абсурдом. Я хочу понять, как прогнать это животное так, чтобы оно уже никогда не вернулось. Даже если оно вернётся, я буду знать, что делать, чтобы не впустить его в дом. Понимаете?
Участница беседы: Не пора ли нам назвать это животное, ведь это — мысль. И когда она возвращается, мы должны знать, как иметь с ней дело.
Кришнамурти: Я не знаю, что надо делать, — мы увидим это. Вы все так нетерпеливы!
Участница беседы: Это же наша жизнь — мы должны быть такими!
Кришнамурти: Я только имел в виду, что вам не терпится дать ответ. Конечно, горячее стремление нам необходимо. Это такой трудный вопрос; вы не можете просто отделываться набором слов. Он требует внимания.
Участница беседы: Почему бы не осуществить это восприятие прямо сейчас?
Кришнамурти: Именно это я и предлагаю.
Участница беседы: Что происходит, когда я смотрю на вас? Прежде всего, я получаю представление о вас. Посмотрите на меня, пожалуйста. Первое, что происходит, — это зрительное ознакомление со мной, получение зрительного представления обо мне, верно? Что происходит дальше? Около этого представления, вокруг него, появляется мысль.
Кришнамурти: Это то, что говорила леди, в точности то же самое. Мысль — это животное. Пожалуйста, не отходите от животного. Не говорите: животное — это мысль, личность, «я», эго, страх, жадность, зависть, — чтобы затем перейти к другому её описанию. Мы говорим: животное есть всё это. И мы видим, что животное нельзя прогонять постепенно, ибо оно будет всегда возвращаться вновь в различных формах. Осознавая это, я говорю: «Как глупо всё это — постоянные попытки прогнать животное с его непременным возвращением и повторением всего этого снова. Я хочу выяснить, можно ли прогнать его раз и навсегда, так, чтобы оно никогда не вернулось».
Участник беседы: Я вижу в самом себе самые разные функции, с различными скоростями. Если одна функция будет следовать за другой функцией, ничего не получится. Например, если эмоция будет следовать за идеей. Человек должен использовать все свои функции при наблюдении.
Кришнамурти: Это то же самое, но другими словами.
Участник беседы: Вы начали объяснение, но оно было прервано. Вы начали говорить, что не хотите избавляться от страха вообще.
Кришнамурти: Я говорил вам, прежде всего, что не хочу избавляться от животного. Я не хочу прогонять его. Прежде чем я возьму хлыст или бархатную перчатку, я хочу выяснить, кто будет его прогонять? Возможно, это ещё более крупный тигр, чем тот, которого прогоняют. Поэтому я говорю сам себе: «Я никого не хочу прогонять». Поймите важность этого!
Участник беседы: Изгнание может стать вашим окончательным смертным приговором.
Кришнамурти: Нет, не знаю. Не спешите, сэр, позвольте мне объяснить. Я говорю, что прежде чем я прогоню животное, я хочу выяснить, кто та сущность, которая собирается прогнать его. Я говорю, что это может быть ещё более крупный тигр. Если я хочу избавиться от всех тигров, то неразумно позволять большему тигру прогонять маленького. И я говорю: «Подождите, я не хочу никого прогонять». Посмотрите, что происходит в моём уме. Я не хочу никого прогонять, но я хочу наблюдать — я хочу выяснить наверняка, не охотится ли большой тигр за маленьким. Эта игра будет продолжаться вечно, — и именно это и происходит в мире — тирания какой-то одной страны охотится за меньшей страной.
Итак, я сейчас очень хорошо сознаю — пожалуйста, следите за этим, — что я не должен прогонять никого. Я должен вырвать с корнем сам принцип изгнания чего-либо, подавления и преодоления его. Потому что решение, говорящее: «Я должен избавиться от тигрёнка», может перерасти в громадного тигра. Поэтому необходим полный отказ от любых решений, от всякого побуждения избавиться от чего-то, что-то отогнать, прогнать. Тогда я могу наблюдать. Тогда я говорю себе (передаю смысл словами): «Не хочу никого прогонять». Тем самым я свободен от груза времени, чем являлось преследование одного тигра другим. В таком преследовании всегда присутствует какой-то временной интервал, и поэтому я говорю: «Я не буду ничего делать, я не буду ни за кем гоняться, я не буду действовать, я не буду решать — мне следует сначала посмотреть».