Смерть неотвратима, все организмы должны прийти к концу. Но мы боимся дать прошлому уйти. Мы ведь являемся прошлым, мы являемся временем, печалями, страданием, с редкими проблесками красоты, цветением добродетели или глубокой нежности — и все эти проблески мимолётны, в них нет постоянства. И боясь смерти, мы спрашиваем: «Буду ли я жить снова?», то есть будет ли продолжение битвы, конфликта, страдания, владения вещами, накапливаемого опыта? Весь Восток верит в реинкарнацию, перевоплощение душ. То, чем вы являетесь, — смятением, хаосом и запутанностью, — вы хотите увидеть родившимся вновь. Реинкарнация предполагает также, что мы родимся в другой жизни; при этом значение имеет то, что вы делаете сейчас, сегодня, не то, как вы собираетесь жить, родившись в следующей жизни — если таковая существует. Если вы будете рождены вновь, имеет значение то, как вы живёте сегодня, поскольку именно сегодня засеваются либо семена красоты, либо семена печали. Но те, кто так горячо верит в перевоплощение, не знают, как себя вести; если бы они заботились о поведении, они не были бы озабочены тем, что будет, ибо добродетель — это внимание к настоящему.
Смерть — часть жизни. Вы не можете любить, если не будете умирать, умирать для всего, что не является любовью, умирать для всех идеалов, которые являются проекцией ваших собственных потребностей, умирать для всего прошлого, для всего испытанного; только в такой смерти вы узнаете смысл любви, узнаете смысл жизни. Жить, любить и умирать — одно и то же, это жизнь целостная, полная, жизнь в настоящем. Тогда есть непротиворечивое действие, не порождающее боли и страдания, и тогда жизнь, любовь и смерть — это действие. Это действие есть порядок. Если человек живёт именно так — а он должен жить так, и не в редкие моменты, но каждый день, каждую минуту, — тогда мы будем иметь и общественный порядок, и единство людей, а на месте политиков с их личными амбициями и их обусловленностью в правительствах будут действовать компьютеры. Итак, жить — значит любить и умирать.
Участник беседы: Можно ли стать свободным немедленно и жить без конфликтов? — или на освобождение требуется время?
Кришнамурти: Можно ли жить без прошлого сразу, мгновенно — или чтобы избавиться от прошлого, потребуется время? Требуется ли время, чтобы избавиться от прошлого, и не мешает ли время тому, чтобы начать жить немедленно? Вопрос именно в этом. Прошлое подобно тайной пещере — или винному погребу, где вы храните своё вино, если у вас оно есть. Так требуется ли время, чтобы освободиться от этого прошлого? Что предполагает та необходимость затраты времени, к которой мы привыкли? Я говорю себе: «Мне потребуется время, чтобы с помощью ежедневной практики я смог стать добродетельным. Я буду избавляться от моей ненависти, от моей склонности к насилию, постепенно, медленно»; это то, к чему мы привыкли, наша обусловленность, воспитание. Поэтому мы спрашиваем себя, возможно ли отбрасывать время постепенно? — что включает время. То есть, будучи склонным к насилию, я говорю: «Я постепенно избавлюсь от этого». Что это означает — «постепенно», «шаг за шагом»? Ведь тем временем я продолжаю оставаться склонным к насилию. Идея постепенного избавления от склонности к насилию — форма лицемерия. Очевидно, что если я склонен к насилию, я не могу избавиться от этого постепенно, я должен покончить с этим немедленно. Могу ли я избавиться от психологического груза немедленно? Не могу, если принимаю идею постепенного освобождения себя от прошлого. Что важно, так это видеть факт таким, каков он есть сейчас, без всякого искажения. Если я ревнив и завистлив, мне следует видеть это полностью, целостным наблюдением, не частичным. Смотрю я на свою ревность — почему я ревную? Потому что я одинок — человек, от которого я зависел и на которого так полагался, меня бросил, и внезапно я оказался лицом к лицу со своей пустотой, со своей изоляцией, я боюсь этого и потому рассчитываю на вас. И если вы отворачиваетесь от меня, я сержусь, я ревную. Реальный факт — моё одиночество и моя потребность в общении и в близких отношениях, потребность в ком-то, кто будет не только готовить для меня обед, создавать мне комфорт, обеспечивать сексуальными и другими удовольствиями, но и, что самое главное, избавит меня от одиночества. Именно поэтому я и ревную. Могу ли я понять это одиночество мгновенно? Я могу понять его, только если наблюдаю его, не убегаю от него, если я способен рассматривать его, наблюдать его критически, с пробуждённым разумом, не ища отговорок и не пытаясь заполнить пустоту или найти нового сотоварища. Чтобы наблюдать и рассматривать это, необходима свобода, и когда такая свобода наблюдения есть, я свободен от ревности. Так что восприятие, тотальное наблюдение ревности и свобода от ревности — это не вопрос времени, но то, что даётся полнотой внимания, критическим осознанием, безвыборным и мгновенным наблюдением всего происходящего по мере его возникновения. Тогда имеет место свобода — не в будущем, а сейчас, — свобода от того, что мы называем ревностью.
Это равным образом применимо и к насилию, и к гневу, и к любой другой привычке, будь то курение, привычка выпивать или сексуальные привычки. Если мы внимательно следим за своими привычками и делаем это всем своим умом и всем сердцем, мы с пониманием осознаём всё их содержание; тогда имеет место свобода. Коль скоро такое осознание действует, оказывается возможным мгновенное и полное наблюдение всего, что бы ни возникло в уме, — гнева, ревности, агрессивности, жестокости, двусмысленности, неприязни. В этом — свобода, и то, что было, перестаёт быть. Итак, прошлое не может исчезнуть постепенно. Время — не путь к свободе. Идея постепенности — не форма ли это лени, неспособности иметь дело с прошлым немедленно, в само мгновение его возникновения? Когда вы обладаете этой удивительной способностью наблюдать ясно то, что появляется, и когда вы свой ум и своё сердце полностью отдаёте наблюдению этого — прошлое исчезает.
Итак, время и мысль не прекращают прошлого, поскольку время и мысль являются прошлым.
Участник беседы: Является ли мысль движением ума? Является ли осознание действием безмолвного ума?
Кришнамурти: Как мы уже говорили, мысль есть ответ памяти, поглощающей, как компьютер, любой вид информации. Когда вы запрашиваете компьютер, он отвечает только тем, что хранится в его памяти. Точно так же ум, мозг являются кладовой прошлого, памятью. Когда уму бросают вызов, он отвечает на него мыслью в соответствии со своим знанием, своим опытом, своей обусловленностью и так далее. Итак, мысль есть движение, или, скорее, часть движения ума и мозга. Задавший вопрос хочет знать, является ли осознание безмолвием, тишиной ума. Можете ли вы наблюдать что-либо: дерево, свою жену, своего соседа, политика, священника или красивое лицо без всякого движения ума? Образ вашей жены, вашего мужа, вашего соседа, память об огорчении, об удовольствии — всё это вмешивается в наблюдение, не так ли? А когда имеет место вмешательство какого-то образа, тонкое или явное, наблюдения уже нет, реального полного осознания нет, есть лишь частичное осознание. Для чёткого наблюдения между наблюдающим и наблюдаемым не должно быть никаких образов. Когда вы смотрите на дерево, можете ли вы смотреть на него так, чтобы не было знания о дереве в терминах ботаники, не было знания о собственном удовольствии, не было желания в отношении дерева? Можете ли вы видеть дерево настолько полно, что пространство между вами, наблюдающим, и наблюдаемой вещью исчезает? Это не означает, что вы становитесь деревом! Но когда пространство исчезает, исчезает и наблюдающий — остаётся только то, что наблюдается. В таком наблюдении имеет место восприятие с необыкновенно живым и ярким видением цвета, формы и красоты листвы, ствола; когда отсутствует центр «я», который наблюдает, вы входите в интимный контакт с тем, что наблюдаете.
Существует движение мысли как части мозга и ума, необходимое при словесном ответе на вызов. Но чтобы открыть что-то новое, неизведанное, необходимо это интенсивное внимание без всякого движения. В этом нет ничего мистического или оккультного, того, в чём вы должны упражняться год за годом — всё это чистый вздор. Такое внимание имеет место тогда, когда — между двумя мыслями — вы наблюдаете.