— Доверишься мне? — она молчала, явно сомневаясь стоит ли этого делать, а потом накинула на себя кофту и подошла ко мне. В её взгляде были сомнения, но раз она не выгнала тут же меня из комнаты, я мог точно сказать, что мне дали шанс.
— Допустим. — я взял её за руку и повел за собой, надеясь, что ей понравится мой сюрприз. Я хотел её порадовать и извиниться за то, что не смог вытащить из нашей холодной тюрьмы раньше.
Мы поднимались по ступеням наверх, где я любил проводить время, когда оно у меня появлялось. С годами время для отдыха совершенно исчезло, потому что советники находили меня везде, где бы я ни прятался. Это была небольшая площадка на одной из башен, откуда можно было наблюдать прекраснейший закат и звездное небо. По ночам, когда я освобождался от работы, я мог подниматься сюда, надеясь отдохнуть от суеты замка.
Я оглянулся посмотреть на Джесс, которая завороженно, немного улыбаясь, глядела вдаль. В её глазах я увидел то, что было давно потеряно, некая детская невинность. Она снова стала ребенком, которому показали чудо. Я не мог оторвать от неё взгляда, особенно после маминых слов, что она — моя судьба. Они засели в моей голове, заставляя прокручивать их вновь и вновь, представляя наше возможное будущее.
— Тебе нравится? — единственные слова, которые я смог произнести. Она кивнула, тоже не в силах что-либо ответить. Но потом посмотрела на меня, и я увидел совсем не любовь, с которой она смотрела на Филиппа, а признательность.
И я понял. Ей не нужны на данный момент отношения, ей нужна забота, чтобы её понимали и уважали, чтобы знали, что она хочет. Сегодня ей было необходимо расслабиться, и у меня получилось это сделать.
— Вам видно этот закат? — её голос до сих пор был осипшим, но я услышал это. Да, мне был виден закат, дома моего двора и леса, распространяющиеся на много километров вперед, но мне хотелось любоваться совершенно не ими.
— Ты можешь приходить сюда, когда захочешь. — я улыбнулся, надеясь, что когда-нибудь мы ещё раз сюда придём вместе.
Уже когда не будет войны, когда не будет такого напряжения, царящего на улицах моего города. Я посмотрел вдаль, зная, что сейчас меня волнует совсем не прекрасный вид на лес и солнце, а девушка, в глазах которой отражается небо и остальной мир.
— Как ты себя чувствуешь? — она обернулась, прислонившись к стенке, а я подошёл на несколько шагов. Как же мне было жаль девушку, которая уже перенесла так много всего, и из-за моей семьи переживает снова. Ей не должны были причинять столько боли.
— Лучше, чем там. — в её глазах я на секунду заметил страдания. Холод, который царил в наших подземельях, тяжело было перенести. — Ваши лекарства помогают. Спасибо, что освободили оттуда.
— Ты не должна была туда попадать. — я покачал головой, и она заметно погрустнела.
— Вот поэтому я и люблю жить в других дворах, там хотя бы тепло в тюрьмах. — она немного рассмеялась, а я удивленно поднял на неё взгляд. Её тон был веселым, и многие сочли бы это просто за шутку, но зная девушку, я встревожился.
— Сколько раз?
— Разве это важно? Я осталась жива, это уже достижение. — она грустно улыбнулась. Мне не хотелось представлять количество раз, когда она оказывалась в тюрьмах других дворов. Сейчас мне было важно, какой приговор ей назначат в моём дворе.
— Неделю?
— В лучшем случае. — она запрокинула голову, а я не знал, чем я могу помочь.
— Почему ты не рассказала про Филиппа? — черты её лица сразу стали жесткими. Я затронул тему, которую не планировал касаться в нашем разговоре.
— А что он сделал? Он не приставал ко мне, не убивал, а мои слова станут только попыткой оправдаться. Никто не верит валькириям, хотя когда-то именно наше слово было ключевым.
— Тебя это задевает? — она отошла от стены и начала спускаться, я пошёл за ней.
— Раньше валькирии набирали учениц, нас было много, я слышала истории от мамы. — её глаза горели, когда она рассказывала. — А потом нас посчитали опасными, начались гонения, убийства. Валькириям отрезали крылья, сжигая их. Это худшая пытка для нас. Мама спрятала меня, и только когда всё затихло, я смогла снова летать. Так что я помню то время, когда в страхе открывала глаза, надеясь, что сегодня меня не заберут от семьи. Все обесценили наш род, поэтому когда поступила в академию, многие издевались надо мной.
— Тяжело было? — она усмехнулась, пока мы шли по коридорам. Я представлял ответ на мой вопрос, но надеялся услышать, что было не так страшно, как могло показаться на первый взгляд.