На ночь пацаны пригнали к самолёту лошадей. Лошадей стреножили, и они паслись неподалёку. К вечеру вокруг самолёта образовались завалы всяческой снеди. Каждая хозяйка несла лётчикам покушать, стараясь переплюнуть свою соседку. Когда еду принесла первая — мы с удовольствием покушали. Наелись. Тут же еду принесла вторая. Мы поели, уже, как говорится, от пуза. Тут же еду принесла третья, четвёртая, пятая…
Мы стали отказываться. Хозяйки стали обижаться: у белорусов не принято отказываться от еды, когда тебя угощают. Отказ от угощения означал, что ты враг этого семейства, что ты брезгуешь кушать пищу, приготовленную этой хозяйкой, что ты не веришь ей и боишься, что она тебя отравит.
Белорусский крестьянин всегда был под властью. Больше всего он был под властью шляхты и привык к её интригам. До сих пор ещё стояли замки ясновельможных панов: я пацаном лазал по рвам и подземным ходам замка князя Сапеги, ведущим на километры от замка к обрывистому берегу реки, раскачивался на ржавых толстых цепях перекинутого через глубокий ров подъёмного моста, смотрел через узкие бойницы в толстых каменных стенах на пустую, заросшую за долгие десятилетия дорогу, едва просматривающуюся в высокой траве. Проклятыми считали те места местные жители, боялись того замка с его привидениями…
Итак, хозяйки нас кормили. Трагикомичность своего положения мы поняли уже где-то на третьей-четвёртой хозяйке. Не есть — нельзя, есть — тоже нельзя. Хорошо кто-то догадался подсказать: «А вы понемножку берите от каждой» — немного полегчало. Беда только в том, что каждая оставляла своё угощение возле самолёта. Из деревни принесли стол, лавку — и стол, и лавка были завалены снедью. Было уже тошно глядеть на лоснящуюся в разваренной белорусской бульбе со шкварками да лучком жирную курицу, на зарумяненный бок молочного поросёнка, бесстыдно развалившегося среди печёных яблок, на пирожки, ватрушки, пироги, хворост и прочую печёную вкусноту, которая в глотку уже не лезет, на глечики да макитры с разными питиями… Самое же тяжёлое — это фрукты.
В первый же день вокруг самолёта образовались сначала кучки, потом горки, а к концу нашего пребывания в этом чудесном санатории — горы фруктов. Лазать по садам — нельзя. Если же залезть в чужой сад за яблоками или сливами для лётчиков — ну, кто скажет что против? Так, глядишь, и для лётчиков нарвёшь, и сам наешься чужих яблок. Фрукты детвора носила нам полными пазухами. На фрукты мы смотреть тоже уже не могли.
На ночь недалеко от самолёта пацаны развели костёр, хотели печь картошку. Мы едва уговорили их поесть хоть часть еды, которая к вечеру скопилась у самолёта. Жалко ведь — столько еды пропадает. Это ведь не яблоки, которые ещё полежат.
Назавтра хозяйки уже сами сообразили, что незачем переводить столько еды, и составили между собой график кормёжки лётчиков. Стало полегче. Но запасы фруктов не таяли. К концу нашего четырёхдневного пребывания в этом чудесном санатории скопилось столько фруктов, что на трёх самолётах ПО-2 их едва увезли.
Прошла ночь, день, ещё ночь…
На горизонте иногда появлялись самолёты, видно, нас искали.
Летали большей частью истребители Ла-9, как-то прошёл на самом горизонте Си-47…
Нас никто найти не мог.
Самолётик наш был точно под цвет площадки — такой же зелёный и отличить его не то, что с воздуха — даже с земли на некотором удалении было трудно, даже зная, что он есть и он здесь.
Становилось уже скучновато.
На третий день я сообразил: нужны полотнища, нужно выложить посадочные знаки. Хозяйки нанесли простынёй, скатертей, холстов, мы выбрали более-менее пригодную для посадки площадку и разложили знаки. Бесполезно. Видно было самолёты, видно было, как они галсировали в поиске, но нас так и не заметили. К вечеру по нашей просьбе привезли сена, соломы, пацанва нарвала свежей травы. Ночь прошла в ожидании. С рассветом мы с Игорем уложили по ветру старт, приготовили костры и стали ждать. Мы дважды видели истребители, но не успевали зажечь костры. Да и на солнце едва ли кто увидел бы тот костёр.
После обеда натянуло облачность, солнце уже не слепило. На горизонте показалась тройка самолётов ПО-2. Мы зажгли костры. Бесполезно.