Однако в какие романтические времена он летал! Как бредили мальчишки авиацией, когда видели настоящего пилота в синей лётной форме, кожаном реглане и с авиационными эмблемами в петлицах! Я сам мог так вот заворожено идти за лётчиком сколько угодно, любоваться его формой, подражать его походке, движениям, представлять себя в громадной и мощной машине, которую я веду сквозь облака и бури в далёкие дали счастья. Как встречали героев-лётчиков, покоривших Северный Полюс, сумевших пересечь безбрежные льды Арктики и соединить воздушной трассой целые континенты! Как с тревогой следили за сверхдальним перелётом героического экипажа самолёта „Родина“, за эпопеей спасения папанинцев… Вот в какое интересное время становления авиации летал мой отец и я, пришедший в авиацию по его стопам в более поздние и прозаические времена, я успел, будучи ещё ребёнком, почувствовать гордость за то великое дело, которое свершал мой отец.
Светлая память о моём отце, о рядовом и великом пилоте 30-х я сохранил навсегда в сердце своём».
Я уже говорил, что все мы были истребителями. Мы считали бомбёров неполноценными. Мы не могли представить себе как это можно пойти летать в гражданскую авиацию. Двух человек, попавших из аэроклуба в аэрофлот мы считали самыми несчастными людьми на свете, чуть ли не идиотами! Подошёл конец нашему обучению в аэроклубе.
Пора было делать выбор: кто и куда будет поступать.
Надо писать заявление, в котором указать выбранное авиационное училище.
В аэроклуб наехали вербовщики.
Приехал истребитель — Герой Советского Союза, весь в орденах и золоте генерал.
На стареньком ПО-2 прилетел длинный и неуклюжий, но тоже весь в орденах полковник из дальней бомбардировочной авиации.
Поездом приехал скромненький и какой-то занюханный представитель аэрофлота в невзрачной аэрофлотовской форме и совсем без орденов. Он не стал много говорить. Он просто сказал: «Звёзд с неба не обещаю, но летать будете далеко, долго и интересно». Вот и всё. За ним пошло всего два человека из всего аэроклуба. Мы их презирали…
Спустя много лет, когда от нашего выпуска остались на лётной работе считанные единицы, я встретил одного из этих «несчастных». Он скромно летал командиром корабля Ту-154 в Индию — возил пассажиров. Я тогда уже вылетался. У меня не получилось перейти в аэрофлот хотя бы на кукурузник Ан-2, когда меня списывали по здоровью с истребителей: пилотов тогда некуда было девать, а на земле они были нужны.
Да, не всё золото что блестит…
Но вернёмся снова в аэроклуб. Мы на матчасти. Драим на стоянках брюхо самолёта. Валяем дурака. Спорим. Вчера бомбер рассказывал, как они взлетают из Сещи, летят на Камчатку, а утром садятся домой.
Вдруг над стоянкой будто пронёсся ураган: жуткий рёв шести мощных моторов, стремительные чёрные тени, мелькнувшие в небе на высоте десятка метров — и вот шестёрка лавочкиных, облегчив для пущего рёва винты, свечой взмывает над нами в небо, веером расходится над аэродромом и начинает сумасшедший пилотаж! Мы уже были не новички, пилотирование в зоне освоили, тем больнее было видеть страшную мощь, скорость и манёвренность этих зверей, выплясывающих свой дикий танец ловкости, стремительности, грациозности и силы над нашими бедными головами! Боже мой, что они вытворяли! Я немало повидал пилотажа, участвовал и сам в показательных выступлениях, но этот цирк был действительно красив! Позже я узнал, что генерал наклонил командующего авиации округа и тот специально для нас выделил пилотажную парадную шестёрку. Говорить о том, что после этого почти весь аэроклуб пошёл в истребители, наверное, уже не имеет смысла.
Вот так решалась в своё время судьба пацанов, так принимались самые ответственные решения.
И всё-таки я не жалею о своём выборе. Пусть я полетал не столько, сколько полетали другие в горизонтальном полёте да блинчиком, но я получил наслаждения от полёта, наверное, всё-таки больше.