-- Грег, я думаю Аэрто уже весь извелся. Нам пора ехать.
Я убралась с площади прочь, села в машину и еще долго не могла произнести ни слова. Грег этого, казалось, не замечал. Он только говорил о том, что быть может одна из его дочерей сможет выйти замуж за ребенка Луны. Если ей конечно, очень повезет. Он слышал о подобном, но в деревни поговаривали, что дети Луны берут своей парой только тех, кто был рожден Искрой. А их в Октавии было не много.
Я открыла было рот, чтобы сказать ничего не значащую дежурную фразу. Показать мужчине, что я его слушаю. Но вместо этого спросила:
-- Грег, а что значит «эртэ» на октавийском?
-- «Эртэ»? «Эртэ» значит злой на старом наречии, злой, как… дьявольский . А что, вы где-то слышали это слово?
Я махнула рукой. Подумаешь, много можно услышать в торговом центре. Услышать, ослышаться, перепутать два похожих по звучанию слова. Я перевела тему, поинтересовавшись, как звучат на октавийском простейшие слова. Грег говорил, я повторяла за ним, специально ошибаясь в произношении, шепелявя и не правильно выговаривая «р», что заставляло мужчину хохотать, да так, что он едва руль не выпустил. Хорошо, что дорога была пустынна и даже самый хреновый водитель мог справиться с ездой.
Мыслями же я была далеко. «Эодэртэ» -- злая кровь или дьявольская кровь. Еще бы узнать, что это значит и как именно относится ко мне.
Глава 3. О нездоровых отношениях
Стоило мне ступить на гравийную дорожку, беловолосый вихрь заключил меня в объятья, снес с ног и закружил.
-- Я скучал, малышка. Я так скучал.
Аэрто прикасался к моему лбу и вискам холодными губами, шептал какие-то нежности на октавийском. Мы не виделись всего несколько часов, но в голосе принца звучала такая тоска, словно прошла сотня лет. Нос его был перемазан белым порошком, а потому я не сильно удивилась подобным перепадам настроения.
-- Пришлось так торопиться обратно к своему котику, что я даже не успела купить понравившееся мне платье, – посетовала я, капризно надув губы. Грег говорил, в окружении принца все женщины зациклены исключительно на нарядах. Быть может, если я начну вести себя аналогичным образом, то надоем ему. У Аэрто куда больше власти, чем у рядового итхиса, и он точно отправит меня домой, когда я ему наскучу. А я приложу все усилия, чтобы наскучить ему как можно скорее.
-- Я куплю тебе все, что ты захочешь. Только не оставляй меня так надолго.
На «котика» Аэрто не отреагировал. Что ж: попробуем «поросеночка» и «щеночка», быть может это немножко охладит пыл его Высочества. Я послушно положила голову ему на грудь. Аэрто ждал на улице в одной лишь рубашке, он замерз и мелко трясся, а его сердце лихорадочно стучало. Но в моем присутствии мужчина стал согреваться, а сердцебиение замедлилось.
Что же с ним происходит? Виной тому наркотики? Или это нормальное состояние принца, когда он встречает новую женщину? Есть такие мужчины-светлячки, они моментально загораются, и столь же быстро перегорают. Быть может это классический сценарий поведения для него? Если так, было бы замечательно, чтобы он переключился на кого-то другого. Руки Аэрто лихорадочно переместились на мою талию, он прижал меня к себе, и я почувствовала, что мужчина очень рад меня видеть. А между тем пора заканчивать секс-марафон, пока у меня мозоли не появились.
-- Не оставлю.
Нельзя испытывать такое удовольствие, от прикосновения к кому-то. Это не правильно. Мне нестерпимо хотелось снять с Аэрто рубашку, почувствовать гладкость кожи, болезненное и постыдное возбуждение скрутило живот -- Я видела детей Луны. Расскажи мне о них.
Несчастные калеки, возводящие руки к небесам. Упоминание о них помогло остудить пыл принца, как и разгорающееся внутри меня пламя. Аэрто взял меня за руку и повлек к дверям. И правильно, потому что холод летнего дня пробирал до костей. Боюсь представить, какие в Октавии зимы.
Вопреки ожиданию, Аэрто повел меня не в спальню, а в свой кабинет. Спасибо ему за это. Когда мы лишаемся одежды, то разговаривать я уже не в силах. Казалось и до принца это начало доходить.
Из окна кабинета мужчины было видно море. Оно беспокойно колыхалось вдали, напоминая, что будет здесь, даже когда от меня, Аэрто и даже этого замка не останется ничего. Осознание своей незначительности странным образом успокаивало.