Свидетельница нашего разговора лишь смотрела на нас полным обреченности взглядом. Принц лишь махнул рукой. Он с гневом уставился на девицу, которая едва ли не поскуливала словно верная собака, соскучившаяся по хозяину. Одного его слова будет достаточно, чтобы она спрыгнула. И кажется именно это сейчас обдумывал принц.
-- Пожалуйста, Аэрто. – Раздался мой жалобный голос.
-- Отойди от обрыва и иди ко мне. – приказал он, и девушка побежала к нему, запутываясь в непослушных ногах. Она упала перед ним на колени, прикоснулась полными губами к бледной руке.
-- Не трогай меня, -- раздраженно бросил мужчина, отталкивая ее от себя нервным движением, -- благодари мою невесту за это. Ты ведь моя невеста, Кира? – поинтересовался у меня принц. Он смотрел на меня выжидательно, в этом взгляде читалось, что мне не понравится то, что он сделает, если я сейчас отвечу ему отказом.
Медленный кивок. Моя вымученная улыбка. Его торжествующая.
А море недовольно рычало, упустив причитающуюся ему жертву.
Глава 4. Где все становится немножко понятней
Я вляпалась. Безнадежно, бесповоротно, по самые уши.
Корсаж элегантного, донельзя закрытого платья застегивался на сорок пуговиц. Сорок крохотных изящных жемчужин шли от моего живота до самого горла. Жемчуг украшал подол платья, манжеты, а также белые перчатки. Волосы мои были собраны в элегантную прическу, из которой не выбивалось ни локона. Макияж был не броским, с акцентом на глазах. В ушах серьги с желтыми бриллиантами. Я походила на статуэтку из слоновой кости. Аэрто приказал, чтобы и лицо мое сохраняло неподвижность камня.
-- Я буду говорить, любовь моя. Твоя задача – оставаться невозмутимой и прекрасной.
Кивнула, сохраняя безучастное выражение лица. Аэрто это понравилось. Аэрто вообще нравилось, что я беспрекословно выполняю его приказы. Во мне же присутствовало достаточно инстинкта самосохранения, чтобы ему не перечить. Исчезнувший кокс был тому виной или приступы слабости, но принц стал весьма раздражительным.
Две женщины, что помогали мне одеться и накраситься восхищенно лопотали что-то на октавийском. Скорее всего говорили, какая я красавица и как Аэрто со мной повезло. Тоже самое они бы говорили, даже если бы я была настоящей уродиной. Потому что принц назвал меня невестой.
Он даже дал объявление в местные СМИ, и теперь вся Октавия находилась в нетерпеливом ожидании. Уже сегодня им предстояло воочию увидеть невесту принца, свою будущую королеву на приеме у короля Аэрана Первого. К этому приему мы готовились все последние дни. Я училась правильно есть, держать голову, обращаться к итхисам. Узнавала правила этикета, которые тут же вылетали у меня из головы. Потому что не предназначена моя голова для того, чтобы находиться в аристократической тусовке. Не по сеньке шапка.
Аэрто нежно провел по закрытой шее, поцеловал нежную кожу за ушком. Его прикосновения вызвали привычную дрожь, вот только я уже научилась с ней справляться. Пальцы принца побежали вверх по жемчужным пуговицам, словно по клавишам пианино. Женщины перекинулись понимающими улыбками. Итхисы. Темперамент. Искра. Кто не мечтает о подобном? Я.
Аэрто отдал короткий приказ и они вышли в коридор. Я отошла от зеркала, рвернулась развернулась лицом к Аэрто.
-- Не стоит… можно испортить платье, -- сказала я, заметив его возбуждение.
Удивительно, но сегодня мой отказ его остановил.
-- Ты такая холодная, малышка… Очень похожа на наших аристократок. И только я знаю, какое пламя бушует внутри тебя.
Он поцеловал меня в крохотный открытый участок шеи. Бушует. Гневно. Так, что хочется съездить ему по морде. Но я сдерживаюсь, потому что Аэрто дал понять, что с моими желаниями он считаться не станет.
С момента спасения Ланы прошла еще неделя. Неделя, за время которой я окончательно убедилась – меня отсюда не выпустят. Аэрто повернулся на идее о том, что я – это та самая вторая половинка, которую он ждал и искал все эти годы.
Аэрто делился со мной своим изысканным вкусом к музыке, литературе и кинематографу. В один из дождливых дней он провел меня в подвал, где за дверью с кодовым замком прятались удивительные предметы. Полотна известных мастеров украшали галерею, которая вела в сокровищницу, наполненную еще более ценными предметами искусства.
Почти все картины здесь были мрачными, они казались окнами в другие измерения: измерения, наполненные страданиями, безумием и болью. Мне коллекция Аэрто не понравилась. А ему не понравилось то, что мой плебейский вкус не был способен воспринять «великое».