— Дело ваше, — легко согласилась она, пожав плечами в дорогом и стильном пальто. Я же удивился, что все оказалось так просто. — В таком случае, я завтра постараюсь прийти пораньше, — сдержанно улыбнулась она мне.
— Зачем? — не понял я и устало потер лицо, щуря уставшие за день от компьютера глаза.
— Я заметила, что наибольшее количество опечаток и недочетов вы допускаете в тех отчетах, над которыми работаете сверхурочно. Завтра в моем расписании все довольно плотно, потому я не могу себе позволить чем-то пренебречь, ради перепроверки. Думаю, часа мне должно хватить, — словно размышляла вслух, покивала она своим мыслям и вновь улыбнулась. — Как будете уходить, предупредите, пожалуйста, охрану, что завтра я приду в половине восьмого.
— Это необязательно, — нахмурился я. Она критично меня осмотрела, выразительно выгнула бровь и снисходительно усмехнулась.
— Я составляла ваш график, Денис Станиславович. Я отлично помню, что сегодня ваш день был перегружен. Точно так же, как будет завтра, послезавтра и весь ближайший месяц. Лишь после можно будет немного расслабиться. Вы устали. Много ли вы сможете сделать в таком состоянии, в котором находитесь сейчас?
— Вас что, об этом генеральный попросил? Чтобы выгонять меня с работы? — не сдержал я раздражения.
— Нет, исключительно эгоистичный и корыстный интерес, — просто ответила она, смотря мне в глаза своим небесно голубым взглядом из-под строгих очков. А после добавила, усмехнувшись, от моего непонимания, написанного на лице. — Мне жаль себя и потраченного впустую времени за проверкой и исправлениями документации, которая занимает неоправданно много времени и сил.
— Вы слишком спокойно об этом говорите, — усмехнулся я, чтобы скрыть собственную досаду от правдивости ее слов. Чем больше я старался ускорить процесс прощания с Маргаритой, тем больше исправлений в отчетах находил на следующий день.
— Я работаю не по доброте душевной. За каждый лишний час времени я получаю достойные комиссионные, — фыркнула она насмешливо, впервые по-настоящему улыбнувшись мне. — Если такими темпами вы готовы вогнать в гроб себя и разорить вашего генерального — я не против, — пожала она плечами. — Однако потерянного времени, действительно, жаль. В отдохнувшем виде мы оба способны выполнять работу быстрее, нежели топтаться на месте с одними исправлениями.
Я тяжело вздохнул, пытаясь понять, как она умудряется это делать? Я не услышал в ее голосе или словах упрека, издевки, или обвинения, но чувствуя себя сейчас просто последним кретином, который не понимает элементарных вещей, разжеванных и показанных на пальцах.
Она улыбнулась вновь, а после отвернулась и направилась на выход, остановившись лишь в дверях, для ее дежурного:
— Хорошего вечера, Денис Станиславович. До встречи.
— До встречи, — отозвался я эхом, смотря пустым взглядом на папки перед собой. Некоторое время посидел так, а после вздохнул и поднялся, чтобы уже через десять минут ехать домой.
С тех пор я каждый день уезжал домой, нормально ел, спал и… она больше не исправляла за мной документы после проверки.
Дела пошли быстрее, что придавало сил и уверенности. Мы с ней достигли некоторого компромисса, но я все равно ловил себя на мысли, что меня раздражает просто ее молчаливое присутствие и неумолкающий стук клавиш. Порой мне просто хотелось выдернуть ее из-за стола и выпроводить, хотя бы, на обед, которым она пренебрегала, лишь бы просто прекратить этот монотонный стук. Меня бесило ее игнорирование, нежелание отвечать даже на самые невинные вопросы, которые не касались работы. Меня раздражало то, что она всегда выглядела подчеркнуто идеально и строго в ее безукоризненно выглаженных костюмах. Меня раздражали ее каблуки, при виде которых я каждый раз думал, почему она не падает. Меня раздражал запах ее, казалось бы, ненавязчивых духов, особенно тем, что они мне нравились, и я мог часами ломать голову, отгадываю их марку и название. Вот тебе и «ненавязчивые». Меня бесил ее телефон, который изредка сообщал об уведомлениях, после чего она позволяла себе с искренней и, как оказалось, удивительно красивой улыбкой идеально накрашенных губ, отправлять короткие ответы. Ей никогда не звонили, потому я не мог даже мельком узнать, о чем она говорит, думает и с кем разговаривает. Только писали, кто-то и что-то, что вызывало такую редкую и искреннюю улыбку. И это тоже бесило!