Спальня в квартире оказалась совсем без мебели, с серыми стенами, еще раз подтверждая звание «кельи», и оставшиеся часы до рассвета Саня просидела в углу гостиной, устроившись на подушках. Набрала старых журналов с подоконника, чтобы отвлечься, и листала их бездумно, подсвечивая телефонным фонариком, пока вдруг не наткнулась на рекламу мужской одежды.
Узнать в модели Стаса было сложно, но можно. Совсем еще молодой, с дерзким взглядом и кривой ухмылкой. У него были волосы до плеч, собранные в хвост, с тонкими выбритыми полосками на правом виске. Теперь длинной осталась только челка… Саня провела пальцами по картинке и посмотрела на своего охранника, который спал сном младенца посреди комнаты. По сравнению с картинкой, сейчас он был шире в плечах, но более худощавым, на руках проступили вены от постоянных физических нагрузок.
Саня хотела подойти и проверить, есть ли у него жар до сих пор, но Стас лежал очень тихо и выглядел вполне здоровым; больше не метался, дышал ровно.
В других журналах тоже нашлись фотографии Архипова. Реклама белья, туалетной воды, отдыха… Все для известных мировых брэндов. Издания очень старые, тогда Стас, судя по году, учился в Малверне и выглядел, как грех. В одном из номеров он рекламировал туалетную воду «Падший ангел». Очень содержательное описание его образа.
Сложись все по-иному, сейчас он жил бы в Штатах, зарабатывая кучу денег на рекламе. Повторил бы судьбу многих «золотых деток». А так… а так он лежал на полу в пустой квартире в Москве и смотрел кошмары.
Чего только не бывает в жизни.
Саня сложила пальцы в прямоугольник, имитируя видоискатель фотокамеры, и сделала мысленный снимок Архипова. Для будничного журнала «Жизнь — это жесть». Ей хотелось бы взять свою любимую камеру «Кэнон» и сфоткать Стаса по-настоящему. В будущем обязательно так и сделает. У него было настолько интересное лицо, что хотелось запечатлеть для потомков.
Фотографией Саня занималась с девятого класса, когда мама подарила первую камеру, пленочную. Тогда уже никто не пользовался пленочными аппаратами, но Сане понравилось разбираться в процессе съемки и проявления изображений. Лабораторию она устраивала в ванной комнате и ругаясь на маму, если та забывалась и включала свет.
Саня любила фотографировать людей. Не постановочные портреты, а живые эмоции. Она чувствовала себя вуайеристом, а по большому счету, просто любила изучать людей, пытаясь их понять. Ей однажды сказали в школе, что взгляд у нее тяжелый и любопытный, как у волчонка. Саня этим очень гордилась, потому что любимой историей на ночь в детстве у нее была повесть «Белый клык».
…Чем дольше Саня смотрела на Архипова, тем ярче проступала мысль: он не знает, ради чего жить. Ради себя определенно не собирается. У него с детства все было, кроме смысла существования. Вернее, смысл заключался в удовольствиях и легкодоступных целях, но они приелись. А серьезного вызова, которым бы он горел, не нашлось. У Стаса нет планов на будущее, нет мечты. Вроде бы распространенная проблема, но времени на ее решение нужно немало.
К счастью, время у них имелось в избытке.
Когда в окна проник рассвет, Стас открыл глаза и долго смотрел в потолок, чему-то едва заметно улыбаясь.
Саня к этому времени успела принять душ, почистить зубы пастой, но без щетки, чтобы не пользоваться чужой; спутанные, нечесаные волосы немного подсохли, и она разделяла пряди пальцами, придавая себе приличный вид.
— Доброе утро, — стараясь звучать невозмутимо, сказала она, и Архипов быстро поднялся. Оглядевшись, нашел футболку и натянул ее… И вот когда он ее натягивал, то наконец очнулся. Руки замерли, а потом очень медленно обтянули одежку. Стас нахмурился и посмотрел на Саню так пристально, что она не выдержала напряжения и, выбравшись из «берлоги», быстро ушла на кухню.
— Хочешь пить? — спросила громко.
— Нет. Я в душ.
Ясно, сбежал. «Ну беги, Арес, беги. Войну с собственными демонами все равно выиграть можешь только ты».
О. Какое интересное прозвище — Арес. Очень ему подходит. Архипов — Арес. Один против мира, бог войны с самим собой.
Саня переставляла пустые баночки на длинном столе, чтобы заняться хоть чем-нибудь, когда услышала шаги позади. Стас подошел вплотную и уперся руками в столешницу, заключая Саню в плен, обдавая ее ароматом мятного лосьона после бритья. Она стояла к нему спиной, и воспоминание о ночных объятиях резко кольнуло внутри.
— Не напомнишь, когда мы перешли на «ты»? — Голос у него был низкий, хриплый после сна.
Саня решила, что не дрогнет; они все обсудят и придут к соглашению.