— Прекрасно выглядишь, дорогая, — сказал он чересчур громко и, взяв ее за руку, повел к выходу.
Стас молча пошел следом, сел в серебристый «лэндровер» в подземном гараже и последовал за Володиным «альфа-ромео». Двух охранников, которые занимались наружным наблюдением, с собой решили не брать.
— Он что же, теперь всегда будет рядом с тобой, этот смазливый парень?
— Не ревнуй. Валентин Геннадьевич взял этого смазливого парня под крыло, спорить бесполезно. Просто смирись и живи дальше.
— Он и ночевать с тобой будет, я так понимаю?
— Воло-о-дь. Ну что ты, в самом деле. Он работает телохранителем. Достойная и приличная работа. Он не жиголо. По ночам мы с ним будем спать в разных комнатах. Это продлится ровно до того момента, когда Ираклия либо засадят наконец, либо он сбежит из страны.
— То есть до конца наших дней.
Саня тяжело вздохнула и промолчала. Володя, амбициозный, ухоженный москвич, оказался изнеженным созданием. Его разбаловали вниманием женщины — все-таки завидный жених из состоятельной семьи. И принять тот факт, что Саня не пищала от восторга при каждой встрече, он явно не смог. Они встречались меньше месяца, а Сане казалось, что прошли годы, потому что за это время она успела наслушаться упреков в том, что недостаточно внимания уделяет своему парню. «Ты иногда про меня напрочь забываешь, как такое вообще возможно?» — обижался он. По характеру он был замкнутым и совершенно не сентиментальным, и откуда взялась эта жажда контролировать свою девушку — непонятно.
«Как?! Ну как ты можешь меня ревность не только к людям, но и к вещам, к занятиям?» — удивлялась Саня. Она никогда не скучала в одиночестве и всегда была при деле. И такое всеобъемлющее внимание со стороны, казалось бы, очень занятого человека, работающего в дипмиссии, подавляло ее. Но достоинства Володи перекрывали этот недостаток.
Он был словно Кен, возлюбленный Барби. Хорошо воспитанный, благоразумный, порядочный. Рядом с таким мужчиной было легко мечтать о размеренной семейной жизни, лишенной тревог, об уютном доме в Александровском и о детях. Саня, выросшая без братьев и сестер, хотела бы иметь минимум двоих детей, мальчика и девочку.
С «Кеном» их как раз таки объединил общий подход в создании семьи. Саня верила в любовь, но реалист в ней тоже не дремал: за всю жизнь она не встретила ни одной пары, где чувства продержались до конца. Все же вечная любовь — «зверь» крайне редкий и неуправляемый. Строить на такой шаткой основе дом с детишками — дело ненадежное. А вот взаимное уважение, согласие в базовых вопросах дает возможность создать крепкую семью, обеспечить детям светлое будущее. Именно такого принципа придерживаются те избранные семьи, которые правят миром. Они потому и правят миром, что ими правят не эмоции, а трезвый ум.
У подруги, Насти Тереховой, мать умерла молодой, в тридцать пять, и отец Насти не смог пережить потерю. Остался вдовцом в расцвете лет и до сих пор один. А ведь он богатый, влиятельный человек… Это, пожалуй, единственный пример преданной любви, известный Сане… Ну, еще отчим с мамой. Они родом из Звенигорода и когда-то давно встречались несколько месяцев: мама Таня училась в выпускном классе, а Валентин Геннадьевич заканчивал универ. Получив диплом, он уехал работать за границу по линии дипмиссии, и с мамой Таней они больше не виделись. Встретились вновь год назад и уже не расстаются.
Увы, такие случаи — один на сотню, и рисковать Саня точно не собиралась. Семейное счастье было ее мечтой наравне со спасением мира от Тьмы. Саня мечтала о собственном маленьком, уютном мире, с детишками и мужем, который читает газету по утрам за чашкой кофе. Разве это плохо?
Чувства можно контролировать, нужна лишь сила воли. Да и любовь, если вдуматься, — понятие спокойное, гармоничное, ни капли не истеричное. Именно к таким отношениям она стремилась с Володей.
А страсть… она к любви вообще отношения не имеет. Страсть — это вспышка, после которой остается только пепел на месте души. Один раз Саня пережила подобное и снова наступать на те же грабли не собиралась.
«Я все делаю правильно», — повторяла она про себя, как заклинание, глядя на первые бледные ленивые огни вечерней Москвы, но мысли то и дело возвращались к Стасу. Он вызвал в ней странное для девушки желание — защитить взрослого мужчину… Да, именно это хотелось сделать — защитить его. «Если я ему об этом скажу, он сделает себе харакири. Честь воина не вынесет такого позора. Даже воина, который считает, что у него нет чести».