Ледяная вода снова ухватила ее, сжала плотно, и выкинула вверх. Диана снова с криком вынырнула, беспомощно барахтаясь в воде, и на миг увидела бледное низкое небо с белым пятном солнца, пляшущие вокруг нее свинцово-серые тяжелые волны неприветливого холодного моря, полоску берега далеко впереди и лодку с людьми.
— Помогите! — выкрикнула она, не понимая совершенно, что происходит.
Какая лодка?! Какое море?!
«Я, наверное, умираю, а это все мне кажется!» — успела подумать Диана, снова уходя под темную тяжелую воду. Но тут чья-то жесткая, как корни деревьев, рука ухватила ее за запястье и потянула вверх. Налетела очередная ледяная волна, полная песка и рваных водорослей, толкнув бессильное тело девушки вперед, на лодку, и Диана была вытащена из воды, словно огромная рыба.
Она тряслась и шумно хватала ртом воздух, волосы прилипли к спине и плечам, и ей было все равно, что она отчего-то была совершенно нагишом, словно холодные волны слизнули с нее ее новый купальник, и ее спасители, грубые бородачи, пялятся на ее грудь.
От пронизывающего ветра ее укрыли серым грубым покрывалом, толстым и тяжелым, как войлок. Дрожь била девушку так, что она с трудом дышала. Свернувшись калачиком, она упала на дно лодки.
— Что происходит, что происходит? — бормотала она, словно заклинание. Все происходящее казалось ей чудовищным сном, безумием.
Лодку, в которую втащили спасенную девушку, бросало по волнам. Один бородач сидел на веслах и греб, но, казалось, в бушующем море его усилия были тщетны. Второй мужчина, с закатанными до локтя рукавами, перевешиваясь через борт, разглядывал волны. Диане он показался охотником; он то и дело нырял вниз головой, едва не бушующие волны, и так же стремительно выпрямлялся, когда добыча была слишком агрессивной.
А она была!
Пару раз Диана в ужасе замечала мелькающие у бортов лодки лица — женские лица, — перекошенные ненавистью. Они скалили чудовищные зубы, их глаза горели золотым светом, бледные, почти синие от холода пальцы вцеплялись в борт лодки, а вместо волос на головах их была чешуя, и она поднималась дыбом.
Этих красоток бородач сталкивал обратно в море, бесцеремонно, не раздумывая. Они всплескивали чешуйчатым хвостом и скрывались в холодных волнах, а лодка продолжала свой нелегкий путь.
Когда лодка ткнулась носом в берег, в ней трепыхались еще три девушки, ни дать, ни взять — рыбы, вытащенные на берег. Они, так же как Диана, были абсолютно обнажены, и очень похожи на людей, с той лишь разницей, что, в отличие от Дианы, вели себя так, будто без воды им было тяжело. Они вертелись, крутили головами, взбрыкивали ногами — ни дать, ни взять, морские животные ластами. Бородачи накрывали их своими серыми одеялами, но девушки сбрасывали их, глядя очумевшими глазами в серое небо. На плечах их то и дело проступала чешуя, воинственно топорщилась и снова исчезала по мере того, как девушки успокаивались и приходили в себя.
В конце концов, их пришлось плотнее укутать в войлок и обвязать сверху веревками, чтобы они не поранили себя и окружающих. Только после этого они немного успокоились; но из серых ворочающихся коконов то и дел слышался какой-то угрожающий скрежет, словно глубоководные неведомые чудовища переговаривались друг с другом.
«Дурдом какой-то, — в ужасе думала Диана. — Кто эти девицы? Сумасшедшие? Или жертвы научных экспериментов?! Сбежали из-под замка? И меня, наверное, без сознания сюда приволокли и выбросили в море? И теперь вместе со всеми выловили и потащат обратно, в дурдом? Будут ставить эксперименты?!»
Она закричала и заплакала, забилась, и спасители обратили внимание на нее. Но вязать веревками не стали; наоборот — казалось, бородачи всеми силами старались успокоить ее. Они бормотали что-то, выставляя вперед ладони, показывая, что не вооружены и не опасны, и голоса их звучали ласково, словно мужчины заискивались перед Дианой.
На берегу они развели костер, разложили вокруг него, поближе к огню, свою добычу, а Диану усадили на бревнышко, перенеся ее почтительно на руках. В ее промерзшие руки они сунули глиняную чашку с дымящимся чаем, пахнущим травой и ягодами, и девушка с наслаждением сделала глоток, чувствуя, как тепло катится по ее горлу вниз, в живот, и от этого крупная дрожь больше не бьет ее тело, и расправляются сведенные плечи.
Увидев, что она пьет, бородачи обрадовались, заговорили разом, возбужденно. Диана не понимала, что они говорят, в речи их повторялось одно и то же слово, полное ликования — «Ирментруда». Кажется, имя какой-то древней франкской королевы?
Впрочем, все равно.
Повторяя его, бородачи то и дело предлагали Диане что-то съестное, то кусок сахару, то хлеб, и радовались, как дети, когда она принимала их нехитрые дары и ела. Как будто это чудо какое-то.