— Откуда вы узнали об аукционе? — спросила она.
— От одного из моих друзей, судебного чиновника, служащего в нашем противном старом городишке.
У него есть друзья в полиции. Сердце испуганно подпрыгнуло. Хотя это и казалось невозможным, но ее положение становилось еще хуже, гораздо хуже. В ее задачу входило сделать так, чтобы до полиции не дошли сведениям о банковских счетах, которые ее мать опрометчиво выдала своему любовнику. Елена ничего не могла сказать об этом человеку, связанному с законом.
— Почему вы пошли туда?
— Вопрос: почему вас выставили на продажу?
— Я уже объяснила.
— Нет. Вы ничего не объяснили. — И он снова взял в руки памфлет. — «Лорд Трастмор усаживает Миранду к себе на колени так, чтобы можно было восхищаться прекрасными очертаниями ее груди. Он предлагает ей помочь ему развязать шейный батистовый платок. Она улыбается, она рада помочь. Это именно тот самый ключ, который ей нужен. Его горячая рука скользит вверх-вниз по ее колену над изящной подвязкой».
— Вы поверите, что я получила сведения, в которых сообщалось о том, что нечто ценное для меня совершенно случайно оказалось в распоряжении особы, проживающей по этому адресу?
Единственным его ответом была цинично поднятая бровь.
— Это правда. На мой адрес пришло письмо. — Нужно быть осторожной, чтобы не сказать слишком много.
— Когда?
— Сразу же после Крещения.
Он ответил не сразу.
— И вы тут же придумали план, как проникнуть в бордель, пользующийся дурной славой, чтобы изъять оттуда свою пропавшую собственность?
— Адрес показался мне вполне приличным. Теперь ей было трудно взглянуть на него. Она еще никогда не вела с мужчиной такого разговора, который заставлял бы ее резко ощущать свое и его тело, ощущать, что они лежат совсем рядом и еще что-то большее, разговора, который заставлял бы ее испытывать какое-то чувство, соединявшее их.
— Наверное, вам стало неловко, Елена, когда вы поняли, куда попали.
Ей стало неловко, когда она поняла, какого дурака сваляла. Вид служанки, которая ошиблась адресом, придя наниматься на работу по объявлению, помог ей без осложнений войти в дом. Она не ожидала увидеть там Гая Лири и двух дюжих мужчин, которые схватили ее. Только позже она узнала, что в этом доме имеются всего две разновидности прислуги — дюжие мужчины и раздетые женщины. И все же, несмотря на свое затруднительное положение, она еще надеялась, что отыщет способ забрать украденные письма своей матери. Елена провела день в обычной комнате на верхнем этаже, прислушиваясь к голосам и шагам, пытаясь понять, кто живет в этом доме и как расположены его комнаты. Час был поздний, она сильно проголодалась, так что когда женщины предложили ей шоколад, Елена выпила его, никак не думая, что в напитке может оказаться снотворное.
— Вы намерены отдать меня властям? — Сведения об этих письмах не должны дойти до ее отца.
— Нет, если вы собираетесь осуществить второй план, который также неосуществим, как и первый.
— Вы думаете, что вам известен мой план?
— А разве нет? Вы переоделись мальчиком на посылках, чтобы появиться у заднего входа в дом Лири и сделать вид, что вы принесли товар. Вы бы оставили окно чуть-чуть приоткрытым, а позже вернулись бы, чтобы проникнуть в дом.
— А это получилось бы?
— Нет. Жизнь в Трое не слишком способствовала вашему образованию, Елена, и вы не способны разобраться в мужчинах типа Лири и Марча и не понимаете, что за ними следуют разные виды меньшего зла. — И он снова взял в руку памфлет. — «Миранда отбрасывает шейный платок его милости, а лорд Трастмор предлагает ей расстегнуть на нем жилет. Пока она трудится над крошечными пуговками, он развязывает тесемки ее кружевного одеяния. Они состязаются — кто управится первым. Миранда побеждает и широко разводит в стороны полы жилета его милости. Лорд Трастмор распахивает ее одеяние и спускает его так, чтобы оно, упав, образовало шелковую лужицу вокруг ее бедер. Он восхищается каждой прелестной округлостью, гладит и теребит их до тех пор, пока темные комочки не встают, как солдатики, в боевой готовности. Миранда дышит хрипло и отрывисто и выгибается в пылких руках его милости».
Елена заставила себя зевнуть, широко раскрыв рот, и закончила свой зевок долгим нетерпеливым выдохом. Она очень устала. Ей полагалось крепко, спать. Но голос Уилла не давал ей уснуть. В нем было нечто такое, чего она не слышала в разговорах серьезных, могущественных джентльменов, окружающих ее отца.
Уилл рассмеялся:
— Вы находите лорда Трастмора робким по сравнению с Парисом?