— Как вы думаете, когда они начнут действовать?
Он ответил не сразу.
— Вы туда не вернетесь.
— Это мне решать. Что бы там ни происходило, мое дело от этого не меняется.
— Правила мои, не забывайте. — Эти слова он проговорил очень спокойно. — Таков был наш договор.
Она не ответила, она разрезала цыпленка и решительно принялась за еду. Глупо отказываться от ужина. Ей понадобятся силы и нервы, чтобы пойти ему наперекор. Теперь она умела подражать Уайлду. Быть может, его произношение даст ей возможность проникнуть туда? Сможет ли она пробраться мимо лакеев Лири? Сможет ли она попасть в таинственную комнату, помеченную на чертежах Хардинга? Будут ли письма под замком? Как она выберется оттуда? Эти вопросы поглощали все ее внимание.
Они молчали, кажется, целую вечность. Стук ножей по фарфору, шипение и потрескивание огня, шелест одежды звучали в ушах неестественно громко.
Первым положил вилку Уилл.
— Вы, Елена, слишком шумно думаете. У вас нет стоящего плана, и поверьте мне, вы не захотите оказаться в доме Марча, когда там появится полиция.
— Я что-нибудь придумаю.
— У меня неплохая идея. Почему бы вам не сказать мне, что вы так жаждете найти у Марча? По моим предположениям, это письмо или письма — что-то такое, чем Марч завладел через банк Эвершота.
Уилл внимательно следил за ней. Елена, ничем не выдав, что он разгадал ее тайну, взяла с блюда апельсин. Если Уилл прав, а он мог бы поспорить на пони, что это так, нельзя не признать, что Елена никак себя не выдала. Вместо этого она прорвала ногтем пупырчатую кожуру фрукта и выпустила наружу его горько-сладкий запах.
— Мы можем начать действовать завтра, пораньше, пока в доме еще все спят. Лири ведь должен когда-то спать?
— Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы полиция оказалась там раньше вас.
— А Марча арестуют?
Она попала в точку. Уилл взял с тарелки апельсин. Министр внутренних дел был закадычным другом Марча. Оба они, без сомнения, торговали информацией, и министр примет все меры, чтобы Марча не подвергли допросу. Если Уилл хочет, чтобы Марч оказался на скамье подсудимых, придется заняться этим вплотную.
Елена наблюдала за ним.
— Мы можем подкупить рассыльного, — сказала она, — и я доставлю товар за него. Хардинг, должно быть, заметил, какие торговцы занимаются поставками.
— А потом?
— Я оставлю окно открытым. Хардинг как-нибудь отвлечет на себя внимание. Вы войдете.
— И куда мы пойдем?
— Прямо в контору Лири. Он не станет доверять другим важные бумаги.
Уиллу нравился ум Елены.
— И сколько у нас будет времени, прежде чем они спохватятся?
— То, что я ищу, узнать легко. Я узнаю эту вещь сразу, как только увижу ее.
— А если мы столкнемся с Лири до того, как вы найдете эту заметную бумагу?
На ее лице мелькнуло легкое раздражение.
— Мы возьмем с собой оружие.
— В Лондоне никогда и никуда нельзя ходить без оружия. — Из его рукава выскользнул нож, который Уилл положил на стол. — Вы готовы убить человека, чтобы найти свои письма?
Услышав этот вопрос, она на миг вытаращила глаза. Спустя мгновение она встретилась с Уиллом взглядом и сказала:
− Нет.
— Приятно слышать. Я буду спать крепче, зная, что вы не собираетесь перерезать кому-нибудь горло, чтобы вернуть… письма.
— Вы слишком уверены в себе.
— Марч уже давно торгует тайнами разных людей. Очень может быть, что он завладел какой-то тайной, которая важна для вас.
— Итак, мой план годится?
— Нет. — Но она дала ему идею. Он тоже размышлял, пока они ели. Позволить ей вернуться в бордель казалось очень плохой идеей, но сбивал с толку вопрос — почему ему так не хочется этого? Он видел, как засовывают человека в мешок, как режут, как насилуют. Сколько жизней ему не удалось спасти? Не доставленное вовремя донесение, неверная информация, потерянные документы. Всего не перечтешь. Его тревога о судьбе какой-то отдельной девственницы казалась просто смехотворной.
Разумеется, о ней никто не тревожится. Он велел Хардингу посмотреть, нет ли в газетах объявлений. Ничего. Уилл решил, что в доме у Елены нет мужчины, некому вести эту битву вместо нее, поэтому она и убежала, чтобы сражаться самой. Дом, в котором живут только женщины? Тоже маловероятно, учитывая ее частые замечания по поводу мужского самоуправства.
Уилл увидел, как она берет в рот тонкий ломтик апельсина, и почувствовал, что в нем снова оживает то, что он подавлял в себе целый день.