Все годы с момента рождения Тима Кен с насмешкой смотрел на привязанность Денни к своему ребенку. Июньская поездка Тима к отцу стала его первым участием в турне. До нынешнего лета Кен дважды в год привозил Тима к Денни – на несколько дней во время весенних каникул и на неделю на Рождество, а затем забирал его. Денни подозревал, что брат стремился таким образом удержать его от заявления своих прав на встречи с сыном и, соответственно, держать подальше от Парадиз-Вэлли.
Нахмурившись, Денни разглядывал брата. «Здорово же он морочит голову Эрин», – при этой мысли кровь у него закипела. Эрин иногда приезжала вместе с Кеном сказать Тимми «до свидания», но за все визиты не сказала Денни и пяти слов; иногда она извинялась и оставалась дома. Приехав прошлой зимой, она с каменным лицом сидела в автомобиле, ожидая, пока Кен выгрузит чемоданы Тима, а Денни долго стоял в стороне, пока наконец не решился легонько постучать в ее окошко.
– Почему ты не выйдешь из автомобиля? – спросил он, когда стекло в конце концов опустилось.
– Я не хочу с тобой разговаривать, – ответила она, даже не взглянув на него.
– Но ты все же не порвала со мной.
На арене родео Денни принимал молниеносные решения, он должен был это делать, если хотел остаться в живых, и сейчас, глядя на Кена, он принял одно из таких решений.
– Пожалуй, я побуду еще несколько дней.
Кен оцепенел.
– Зачем? Чтобы Тимми еще сильнее скучал, когда ты исчезнешь? Чтобы снова изводить Эрин? Или чтобы мама суетилась вокруг тебя, готовила для тебя, убирала за тобой, как будто ей больше нечем заняться?
– Мама это всегда делает. Она и за тобой ухаживает, – парировал Денни, не реагируя на замечание об Эрин и Тимми.
– У меня есть собственное жилище. – Кен большим пальцем указал в сторону фургона. – Я сам его переделал и обставил и убираю в нем сам каждую субботу утром.
– Это делает тебе честь.
– В моей собственной кухне достаточно пива, кока-колы и закуски, есть кое-что для завтрака, так что маме не нужно рано вставать…
Денни, поставив ногу на нижнюю перекладину загородки, посмотрел на фургон. Пока рядом стоял брат, он готов был смотреть куда угодно, только не на кораль.
– Маме нравится вставать ради Тима и Эрин.
– Знаешь, по-моему, пора ей больше времени уделять самой себе. – Он дождался, чтобы Денни посмотрел на него. – Пора тебе снова уезжать. – Кен перевел взгляд на кораль, где Кемосабе жевал и фыркал от удовольствия. – С тех пор как Трев умер, тебе не место здесь – и ты это знаешь.
При этом имени у Денни внутри все сжалось.
– Спасибо, Кен. Я оценил твою деликатность.
– Отец сказал бы то же самое.
– А я думаю, что здесь все изменилось.
– Мы прекрасно обходимся без тебя. – Не оглядываясь, Кен зашагал к своему перестроенному жилищу, бросив на ходу: – Не позволяй какому-нибудь взбесившемуся быку растоптать себя, малыш Денни.
Денни почувствовал слабость и уронил голову на сложенные на заборе руки, но перед его глазами стоял кораль.
Он увидел коня, но не Кемосабе, а темно-гнедого, который размахивал черным хвостом и вращал глазами, увидел сидящего у него на спине Тревора и снова услышал, как кричит Эрин.
– Денни! – звала она его из конюшни.
Он снова почувствовал вкус страха во рту, почувствовал, что бежит и кричит:
– Слезай! Слезай с него!
Денни тренировал лошадь сам, первую лошадь, доверенную ему отцом. В тринадцать он гордился своими успехами, но лошадь не была готова к тому, что наездником станет восьмилетний мальчик. Трев не спросил разрешения…
Денни подбежал туда в тот момент, когда лошадь поднялась в воздух, оторвав от земли все четыре ноги и выгнув крутой дугой спину – как эмблема на всех лицензионных печатях Вайоминга, отличие было в том, что на лошади сидел ребенок, вцепившийся в ее гриву.
Как ни старался Денни, ничто не могло остановить дикой скачки.
Загоняй его! Гоняй, пока он не начнет задыхаться, пока не упадет. Не позволяй этой скотине сбросить тебя. О Трев… Господи!
И сейчас спина Денни покрылась холодным потом, он оглянулся и увидел, что через двор к нему направляется Эрин. Минуту назад он не слышал, как она позвала его, а теперь не заметил и ее решительной походки. «Еще и Эрин?» – мелькнуло у него в голове. Кроме того, он знал, что она хотела сказать – то же, что говорила на протяжении восьми лет.
В полубессознательном состоянии Денни так и остался стоять у изгороди; он все еще слышал крик Тревора и хруст костей его шеи, он мог поклясться, что слышал тогда этот звук.
– Денни? – Она стояла совсем рядом с ним, как стояла в тот день.
– О Боже! – Он снова уронил голову на руки, пряча глаза. Зачем он вспомнил тот день? Он не сможет заставить себя взглянуть на нее, когда она скажет то, о чем он и так догадывался.
– Тимми хочет, чтобы ты почитал ему сказку.
– Могу держать пари, что это действует тебе на нервы. – Он чувствовал, что Эрин не сводит с него глаз.
– Что сказал тебе Кен? – вздохнув, спросила она.
– То самое, о чем ты, вероятно, думаешь. Предложил помочь погрузить мой багаж. Это не в первый раз.
Эрин издала какой-то звук, но ничего не сказала. Она взвешивала все, даже слова. Интересно, подумал Денни, сколько времени у нее уходит на то, чтобы взвесить фунт зеленой фасоли или лука?
– Он не это имел в виду, – наконец произнесла она.
– Не пытайся убедить меня, что ты не хочешь того же. – Он чуть приоткрыл один глаз.
– Так было, – призналась она, – пока я не увидела прошлой ночью, как ты спишь с Тимми. Я думала весь день и поняла, как ему тебя не хватает. Я… ну, я никогда не запрещала тебе видеться с ним, но и никогда… в общем, в дальнейшем для тебя все будет проще.
Снова перед его закрытыми глазами, как на экране, всплыл образ Тревора: Трев тяжело падал на землю, раздавался этот звук, похожий на треск ломающегося хвороста, и… страшная тишина.
– Возможно, ты была права, – глухо произнес Денни, все еще не поднимая головы.
– Это не означает, что мне хотелось бы, чтобы он болтался по родео, но сегодня за обедом он попросил тебя разрезать ему мясо и следил за движениями твоих рук, словно они были… чем-то священным. Похоже, в последнее время он не очень-то нуждается во мне.
– Ты хорошая мать, Эрин.
– Спасибо.
– А он потрясающий парень, – сказал Денни, думая, что она выбрала неудачное время, чтобы подбодрить его и обменяться мнениями. – Ты хорошо поработала. – Он помолчал. – Я тоже хотел бы стать для него хорошим отцом.
После этих слов он выпрямился, продолжая стоять лицом к изгороди. Эрин стояла рядом, спиной к забору, и смотрела на него зелеными глазами, темными, как трава перед бурей.
– Когда я приехал сюда вчера вечером и увидел Тима с этим гипсом… – Он прервал себя. – Я увидел его, и во мне все заболело – локоть, лицо, голова, а желудок чуть не вывернулся наизнанку…
– Со мной, – Эрин чуть-чуть улыбнулась, – происходит то же самое всякий раз, когда он порежется или оцарапает коленки, а когда он свалился с этого велосипеда…
Денни посмотрел на кораль. Кемосабе перестал жевать и, неуклюже расставив ноги и опустив голову, губами подбирал с земли упавшие кусочки морковки; он стоял точно так же, как стоял гнедой над Тревором.
– Меня с ним не было – вот что причиняет мне боль.
– Никогда не думала, что услышу от тебя такое признание, – начала она, но почувствовала, что он говорит искренне. – Это все, Денни? – Он не отвечал, чувствуя, что Эрин следит за его взглядом. – Ты думаешь и о своем брате, Денни? О Треворе, а не только о Тимми?
…Он наклонился над ним, лежащим совершенно безжизненно в пыли, поднял его…
– Я постоянно вижу это ранчо, – Денни сделал жест рукой, – этот кораль, и от этого никуда не деться.
– Ты ничего не мог сделать. – Эрин коснулась его руки. – Ты же понимаешь.
– Отец не понимал этого, и Кен до сих пор не понимает.
– Что он сказал тебе?
– Довольно много. – Денни перевел взгляд на горы. – Знаешь, что самое тяжелое в возвращении домой? – Он откашлялся. – Мама. Тяжелее всего смотреть в ее глаза и не видеть в них вообще никакого укора. – Он весь дрожал, а когда оторвал руки от изгороди, они тряслись, как у зеленого юнца, которому предстояло первый раз подойти к быку.