– Он никак не может примириться с гибелью Тревора.
– А кто может? Но неужели таким способом он хочет наказать меня, а через меня и тебя, и маму, и Тима и превратить все, что отец создал за свою жизнь, в богатое жилье по соседству для кучки городских бездельников на дурацких лыжах?
Но Эрин ничего не ответила на его возмущенный выпад.
– Или это из-за тебя? – снова заговорил Денни. – Я не виню тебя, но Кен вбил себе в голову, что женится на тебе, и похож на быка, бегущего за человеком, который скакал на нем. Мой родной брат… – Он покачал головой, и подушка тихо зашуршала под ней. – Но все же мне думается, что он приехал в Вегас, чтобы испытать волнение, как это бывало с ним прежде, когда я скакал верхом, будучи ненамного старше Тима. Надеюсь, он будет болеть за меня и похлопает меня по спине, когда я выиграю…
Эрин, ни слова не говоря, погладила его по щеке.
– Прости меня, Эрин, – добавил Денни шепотом, уткнувшись лицом в теплую ямку у ее шеи. – Я постараюсь не разочаровать тебя.
Сейчас, сидя на трибуне, Эрин зажмурилась. Неужели он не понимает, что она будет любить его, даже если он никогда больше не заработает ни единого очка, ни единого доллара, если он никогда больше и близко не подойдет ни к одному родео? Хотя, нужно признаться, это было ее самым заветным желанием. А если он не сможет заплатить Кену за его долю ранчо…
– Мама! – откуда-то снизу, с арены до нее донесся восторженный возглас Тимми, или ей это только почудилось?
Начался ритуал торжественного открытия; участники соревнований, представители местных клубов верховой езды, организаторы родео, группы знаменитостей прошлых лет парадом проходили по арене; но музыка, рев публики, ритмичное постукивание лошадиных копыт о землю не захватывали Эрин, пока она на самом деле не увидела своего маленького сынишку, гордо восседавшего верхом на Кемосабе вместе с отцом.
– Он великолепен, – отметила сидевшая рядом с ней Мег, имея в виду внука, но Эрин вспомнила, что сам Тимми сказал, снова увидев Кемосабе в стойле:
– Он выглядит как король!
Это можно было сказать в равной степени и о Тиме, вернее, обо всех – о лошади, мужчине и мальчике.
Глаза Тимми сияли восторгом и гордостью оттого, что он участвует в параде лошадей и наездников, совершавших круг по арене. Лоснящийся черно-белый конь важно прошествовал мимо с парадным черным седлом, украшенным тиснением, и блестящей уздечкой с серебряными заклепками. Денни тоже был великолепен в черных сапогах, в джинсах, в черной ковбойской рубашке с перламутровой отделкой и новой черной касторовой шляпе. Этот подарок к финалу обошелся Эрин в четыреста долларов, но стоил того. В сапогах, джинсах, хлопчатобумажной куртке и соломенной ковбойской шляпе Тим выглядел маленькой копией своего отца и всех остальных ковбоев на арене.
– Сейчас Сабе не наш, – часто повторял Тимми после того, как Денни до окончания сезона отдал лошадь напрокат Уэсу Тернеру, выступавшему в ловле телят арканом, и очень обрадовался, когда Денни сказал ему, что Кемосабе тоже попал в финал.
Эрин понимала Тимми, который еще боялся, что лошадь в конечном счете не вернется в Парадиз-Вэлли.
– Но папочка обещал, что я снова смогу ездить на нем верхом, – говорил он.
– Сможешь. На следующей неделе.
– Даже если дома еще будет идти снег?
Сейчас, как и Мег, подавшись вперед на сиденье, Эрин молча поблагодарила Денни за то, что он попросил у Уэса Тернера разрешения один раз проехать ему и Тимми верхом на Кемосабе во время торжественного открытия. Такое представление наездников с детьми широко практиковалось среди ковбоев, и Эрин затаив дыхание наблюдала, как парад разворачивается у противоположной стороны арены и направляется к конюшням. Немедленно на поле выскочила пара клоунов, одним из которых был Люк; они гонялись друг за другом и вертелись перед тележкой, изображавшей быка, вызывая на трибунах смех не только у детей, но и у многих взрослых. Но смех смолк во время традиционного чтения Молитвы ковбоя, которое всегда заставляло Эрин плакать.
Отец Небесный… мы просим Тебя не оставлять нас на родео… чтобы Ты направил нас на арене жизни…
Потом началось само родео, и Эрин потирала палец, на котором когда-то носила кольцо, после каждого вида соревнований: скачка верхом на неоседланном мустанге; заарканивание теленка, где Кемосабе проиграл раунд; скачка в седле на мустанге; борьба с молодым волом; скачка с препятствиями; групповая ловля арканом и, наконец, скачка верхом на быке. Она посмотрела вдоль ряда на упрямое, застывшее лицо Кена с глубокими складками вокруг рта и подумала, что он раньше времени превратится в злого старика, если не сможет смириться со смертью Тревора и не помирится с Денни. Эрин хотелось видеть добрый знак в том, что Кен вообще приехал в Лас-Вегас, но она очень волновалась, как бы из-за своего желания уладить отношения с братом Денни не потерял бдительность на арене. Во время выступлений собранность наездника отделяла победу от поражения, жизнь от смерти.
Выиграв свой пятый раунд на темно-сером нечисто-кровном брахме по кличке Огненный Салса и сохранив за собой третье место, Денни перешел в шестой раунд и чувствовал к этому быку необычайное расположение и глубокую признательность. От этой напористой, энергичной скачки и заработанных восьмидесяти пяти очков кровь у него бурлила, но, как и большинство объездчиков быков на соревнованиях, он поразительно быстро забыл о самой скачке, во время которой старался сосредоточиться только на том, чтобы усидеть на спине быка, удержаться при заключительном соскоке, не допуская никаких посторонних мыслей. Он выиграл хорошие деньги и ощущал себя на вершине мира, насколько это было возможно, когда впереди еще четыре раунда до последнего чемпионского заезда… до того, как он сможет расплатиться с Кеном.
Большинство зрителей предпочитало смотреть профессиональное родео, а не любительские игры, это было особенно заметно по финалам национального родео, когда ни на одно выступление не оставалось ни одного непроданного билета. Но сейчас, когда Денни позади площадки сматывал после своего выступления веревку для быка и у него в ушах еще звучали подбадривающие крики публики, он представлял себе только Кена, сидевшего, подложив под себя руки, на битком набитой трибуне среди свиста и аплодисментов.
Проходя мимо пары коллег-ковбоев, Денни поздоровался с одним из представителей элиты родео, прошлогодним чемпионом мира, который теперь путешествовал на собственном самолете, и улыбнулся. Большинство наездников считало, что им везет, если они зарабатывали десять тысяч долларов в год, во всяком случае, в начале карьеры, и участвовали в главных родео, хотя сам Денни, как правило, получал больше. Но все же в мире должна быть справедливость, рассуждал про себя Денни и чуть не наткнулся на женщину.
– Прошу прощения, мадам.
Женщина бросилась ему на шею и запечатлела поцелуй на его грязной щеке, а ее белая шляпа отлетела назад на утоптанную дорожку, ведущую к конюшням.
– Денни Синклер, это самая замечательная скачка на быке из всех, что я видела здесь! Поздравляю!
Денни чуть отодвинул ее и улыбнулся в сияющее лицо Дейзи Четворт, которая была немного выше Эрин и почти одного роста с ним.
– Я не ошибся? – Ему показалось, что Дейзи вы-глядела более счастливой, чем в последние годы. – Что ты здесь делаешь, Дейзи Четворт?
– Наблюдаю, как ты выигрываешь первенство мира.
Когда Денни сообщил ей, что здесь Кен, и рассказал о деньгах, которые должен ему, ее улыбка исчезла, как солнце, опустившееся за горизонт, а глаза потускнели.
– Кен дурак. Если ты позволишь ему сломать твой настрой, у тебя будут неприятности. Не думай о покупке Парадиз-Вэлли.
– Он считает, что прав.
– Он заблуждается, как и в отношении многих других вещей. По-моему, он и так доставил вам кучу неприятностей.