ГЛАВА 10
Анжела и Живчиков сидели рядом, Тимур протянул ладонь к ее волосам и промырлыкал:
— Лапочка ты моя!
— Я не лапочка! — сощурилась Анжела. Почему — то ей действительно не нравилось, когда Тимур так ее называл. — Я не лапочка! Это как будто я — кошечка какая — нибудь!
— Хорошо! Не буду так тебя называть. Кошечк…Извини. Ты просто моя Анжелочка. Нет, ты — мой апельсинчик!
Токарева сощурила бровь. Тимур поспешил загладить момент:
— Вот знаешь, Анжела, раньше, (я тебе как историк историку скажу), в России на площадях выводили на потеху зрителям медведя. Кольцо косолапому вдевали не в какую — то там задницу, или в ухо, а прямиком в ноздрю. В нос. Вот погляди на меня. Разве у медведя может быть конопатый нос?
Внимание у Анжелы переключилось и она даже задумалась.
— Нет, наверное, не может.
— Видишь, ты сама это признаешь. Но при всем при том, назвала меня давеча медведем. Как ты сама видишь, налицо трансцендентальное противоречие!
Парень глядел на любимую им женщину и самодовольно лыбился. Ему самому приглянулась фраза про то, как он лихо завернул в сравнении себя с медведем. Однако, Токарева быстро нашлась и рявкнула:
— А мороженое под блузу на жаре закидывать любимой девушке — это что? Нет здесь трансцедентального противоречия!!??
Живчиков вытянул губы и сделался букой.
Они сидели в гостиной ее квартиры:
— Иди на кухню, историк! Принеси мне попить содовой из холодильника.
— Ай момент! — зашуршал одеждой студент РРГУ исторического факультета и исчез в коридоре.
На кухне парень чуть ли не с головой влез в холодильник, так как голод затребовал свое. Взяв для любимой прохладительный напиток, он увидел, что на нижней полке красуется форма с холодцом. Тогда обуреваемый аппетитом, Тимур поспешно вынул вилку из кухонного гарнитура, выудил холодец на свет и тут же начал потреблять его большими кусками. Перекусив, парень вернулся в комнату и поставил перед Анжелой запотевшую бутылочку с содовой.
— Налей, пожалуйста, в бокал! — слизнула губы молодая женщина. — Ты разве не знал, что девушкам нужно подавать напитки в красивых высоких бокалах?
— Ай момент! — снова согласился Тимур и с желанием сделать своей любимой приятно метнулся к бару за бокалом. Там он попытался открыть створку дверцы, но она то ли заела, то ли не поддавалась. Тогда Тимур дернул сильнее и вдруг сверху на пол что — то рухнуло. Раздался глухой удар.
— Ой! — перепугался Живчиков.
Он посмотрел себе под ноги. Там на полу валялась целая куча осколков. Он их узнал: все они принадлежали когда — то целой вазе, что стояла как раз на секретере, где и был барный отсек. Видимо, ваза сдвинулась к краю, а когда Тимур с силой пытался открыть дверцу бара, то вся конструкция зашаталась и вот он — итог.
— Ты что наделал? — опешила Анжела. — Ты как…Ты что…
Чтобы загладить свою вину, Тимур метнулся к столу и одним движением открутил пробку, протянул бутылочку телеведущей:
— Попей водички, лапочка! Но уж без бокала.
— Папина любимая ваза… — только и простонала девушка. — Как ты так мог…
— Лапочка! Апельсинчик ты мой! Прости. Я же не знал, что эта ваза — любимая твоего папы. Если бы знал это до того, тогда бы я разбил другую какую — нибудь вазу. Но получилось так, как получилось. Прости.
Анжела обхватила голову руками. Ни ругаться, ни плакать, ни даже горевать сил уже у нее не было.
— Принеси веник и совок.