Если женщина рожает ребенка, то как правило, шум будет ее спутником до конца дней ее.
Анжела же любила тишину. Но это не мешало ей хотеть ребенка, о чем она не раз сообщала маме:
— Да о чем ты говоришь, мама! Я живу не с мужем. Я живу с бесчувственным чурбаном.
— Не говори так резко о Германе, — мягко попросила мама Анжелы. Девушка пропустила это замечание мимо ушей.
— Вот знаешь, кого он мне напоминает, мама?
— Кого, доченька?
— Робота. Белого и пушистого робота! Знаешь, есть такой фантастический фильм с Уиллом Смитом в главной роли «Я — Робот»? Смотрела?
Лидия Игоревна сделала задумчивое лицо и покрутила головой:
— Нет, не припоминаю такого.
— Так вот там робот был классный такой. Белый и пушистый. Почти как наш Герман.
— Твой Герман, — поправила мама.
— Нет, мама, он и твой тоже! Ты меня надоумила за него замуж выйти. Забыла?
— У тебя своя голова на плечах.
— Ах, вот как теперь все обернулось! Родители, наконец, голову у меня на плечах разглядели!
— Дорогая моя доченька! Не будем препираться. Мы же родные с тобой кровинки. Ну, скажи, чем это Герман на робота, по — твоему, похож?
— Мам! Знаешь, он сухой весь, что ли. Эмоционально пустой. Вот! Даже роботу белому и пушистому из фильма «Я — робот» присущи человеческие эмоции. Страх, гнев, любовь, сострадание. А у меня в реальности — и то все иначе.
— А что, разве это плохо совсем? — удивилась мать. — То, что мужику не ведом страх, говорит о его храбрости.
— А сострадание?! А любовь?! — гаркнула дочка.
— Так Герман же тебя любит. Он даже мне об этом не раз говорил.
— Да странная любовь какая — то выходит, мама. Он все время в своей работе. Он все время думает о бизнесе. Я для него словно зубочистка. Нужна — поковырял ею в зубах, и выкинул. А я не зубочистка. Я — женщина!
— У тебя, кстати, есть зубочистка? А то кусок миндаля в дальнем зубе застрял.
Мама и дочка чаевничали в номере Анжелы. Санаторий, казалось, как будто замер. Тишина в коридорах, на этажах. Лидия Игоревна приехала к дочке с визитом и привезла с собой свежайшего миндального печенья, но кушала его, в основном, сама же. Анжела отведала парочку и сказала себе внутренне: «-Стоп». Что ж, любая диета требует самоограничений.
— Мама! Ну, какие зубочистки! Я тебе о нашем, о женском, а ты…
— Хорошо, дорогая, не нужно зубочистки. Я языком выковыряю остатки орешков. Так почему ты не хочешь быть зубочисткой?! Ой, прости, запуталась с этими Уиллами Смитами, роботами и зубочистками! Я хочу узнать, почему муж тебе кажется таким бесчувственным?
— Я ему неинтересна, мама.
Придет домой, безэмоционально спросит «-Как дела?» и сразу кушать лезет искать в холодильнике. И что я бы ему ответила, или вовсе не ответила — все по боку.
— Вот те раз! А как же ему эмоциональным — то быть, если он день рабочий отпахал и голод его желудок крутит?! Или он — не мужик? Муж пришел домой и хочет кушать. Все здесь нормально, — рассудила мама Анжелы.
— Вот сама же себе, мама, ты и противоречишь! Наш папа, твой муж, то бишь, как притопает домой, так тебя обязательно в щечки чмокнет, по волосам погладит, ласковое слово скажет.
— Ага! — перебила рассуждение дочки женщина. — Только не забудь, что гладит он меня как будто я — кошка. Целует иногда словно жабу. Еще и отплевывается, зараза. А ласковое слово, которое ты упомянул, доченька, все чаще звучит так: «-Что есть пожрать?». То есть тож на тож и выходит. Он — мужик, и на уме у него жрачка после трудового дня!
— Не наговаривай на папу! Он тебе не говорит «-Что у нас есть пожрать».
— Верно. Он нашел более интеллигентный и словесный пассаж. Говорил всегда и говорит: «-Что у нас сегодня приготовлено вкусненького, чтобы бросить в «топку?».
— Да, — рассмеялась журналистка, — очень мне по душе эта его фраза. Прямо — таки тяжелой металлургией отдает!
— Дак если б он железо хавал, так это полбеды. Ему же в его «топку» лопатами не уголь нужно швырять, а примерно так с ведерко жареной картошки с луком, да с полведра котлет. И лука зеленого — с веник. Как натрескается всего это — жуть! Запах на всю Ивановскую!
— Зато он дышит и во всей квартире микробов убивает. Недаром же лук свой обожает, — вступилась за отца Анжела.
— Оставим нашего папу- мужа в покое. О тебе и Германе речь идет. Так что с ним, одиноко? Чего ты жалуешься?
— Я же тебе сказала. Он как механический чурбан. Думает обо всем что угодно, кроме меня. Своей жены.
— Он к тебе равнодушен?
— Не то слово. Иногда мы с ним целыми днями почти не разговариваем.