Выбрать главу

Судорожно разломал хлеб, кольцо колбасы, сыр. Запихивался и ел, брезгливо наблюдая за собой в зеркало, но не имел силы и желания остановиться.

Я выцедил остатки водки – вышло меньше рюмки. Глотнул залпом, зажевал.

«Нужно было раньше. После такого обжорства – не заберет».

И действительно, реальность оставалась прежней: лишь чуть ярче краски и резче звуки.

Зато новой волной нахлынули вчерашние мысли.

– Сто двадцать три. И семеро…

«Нужно надраться, иначе сойду с ума!».

Глава четвертая

Утро, 18 февраля 2014 года, вторник

(продолжение)

***

Выскочил в коридор, выпал на лестничную площадку.

Длинно, нетерпеливо позвонил в дверь Эльдару, затем Светлане Ивановне. Опять Эльдару, опять Светлане.

Открыл сосед.

– Водка есть? – выпалил я в приоткрытую дверь.

– Заходи, – буднично сказал Эльдар. Отошел с прохода.

Я протиснулся в узенький коридор, не снимая обувь, прошел на кухню. Плюхнулся на стул.

***

– Сто двадцать три. Из них семеро – дети, – выдохнул я. – Умерли. Это я их убил.

– Лично?! – Эльдар притворно содрогнулся, доставая из холодильника запотевшую бутылку водки.

– Нет. Из-за меня.

– Тогда другое дело.

Он поставил на стол граненый стакан, плеснул в него больше половины.

– Пей, – подал мне.

Я взял дрожащей рукой, выпил в три глотка. Вкуса не почувствовал.

Отдал стакан Эльдару. Занюхал горбушкой хлеба им же протянутой.

Прислушался к замершему нутру.

Несколько первых секунд ничего не случилось. Затем жестокий мир накрыло хмельной волной. Я расслаблено откинулся на спинку стула, блаженно улыбнулся:

– Я убил сто двадцать три человека. Из них семеро детей.

– Как?

– Своим ЖЕЛАНИЕМ. Из-за меня они погибли…

– Гм, – смутился Эльдар. – Китайский лидер Мао Цзэдун, воплощая политику «Большого скачка», привел к гибели тридцать миллионов китайцев. Одиннадцать миллионов уничтожено фашистами из-за Гитлера. По вине Сталина погибло двадцать миллионов. Вот это, я понимаю, размах.

– Смерть человека – трагедия, смерть миллионов – статистика. Сталин говорил.

– Сталин таких слов не говорил. Эта фраза является переиначенной цитатой из романа Ремарка «Черный обелиск»: «Но, видно, всегда так бывает: смерть одного человека – это смерть, а смерть двух миллионов – только статистика». Нужно читать хорошие книги, а не верить досужим домыслам. Кстати…

***

Эльдар протянул мне руку.

– Пошли в комнату. Кое-что покажу.

Я дожевал горбушку. Размазано, пьяно, отдал ему свою ладонь.

Эльдар поднял меня на ноги, завел в комнату, усадил в кресло.

Отстраненным, обезболенным рыбьим взглядом я наблюдал, как он подошел к письменному столу, порылся в ящике, извлек оттуда пухлую зеленую коленкоровую папку. Развязал тесемки, вынул стопку листов стандартного формата с отпечатанным на них текстом. Протянул мне.

«ДЕВИАЦИЯ»прочитал я название. И внизу, курсивом: «История любви».

– Я дам тебе почитать СВОЮ книгу, – сказал Эльдар. – Я о ней и раньше упоминал. Но тогда ты еще не дорос.

– А сейчас – дорос?

– Не ерничай. В этой книге ответы на многие вопросы, которые тебя волнуют.

– Меня сейчас мало что волнует, – пьяно осклабился я.

Эльдар, казалось, не обратил внимания.

– Это первая часть моей трилогии.

– О чем?

– О безразличии к политике, экономике, патриотизму, суконной морали, атомным бомбам и будущему человечества – для меня это очень скучные материи. Моя книга о Вечном: о Любви и Смерти.

– Типа? – не унимался я. Меня бесил его тон и его самолюбование.

Эльдар замолк на полуслове, недовольно посмотрел на меня.

– Хорошо, – согласился он. – Сейчас я прочитаю небольшой фрагмент. Он из второй книги трилогии – еще не отредактированной. Прочитаю, и задам несколько вопросов.

И ты поймешь – о чем речь, и в чем суть.

Эльдар вытащил из того же ящика вторую папку, красного цвета, на которой шариковой ручкой, неряшливым почерком, было нацарапано: «Кн. втор. Мария».

Развязал тесемки, перебрал несколько, от руки исписанных, листов. Просмотрел. Один положил на стол, остальные вернул обратно.

– И так, – сказал Эльдар.

***

Он хекнул в кулак, прочистил горло и принялся читать:

– Утро буднего дня. Мы лежим с тобою в постели. Все разбрелись по своим неотложным делам. Наконец-то, нам никто не мешает.