«Я не могу со Светланой Ивановной ради денег!
А Эльдар – сволочь. Напыщенный павиан.
Завтра нужно тащиться к тетке Галине, просить…».
Воспаленный мозг живописал картины моих нерешенных проблем. В сознании проносились смальты минувших дней, которые складывались в неприглядные узоры:
«Познакомился с Верой.
Всегда буду помнить – КАК познакомился!
Даже если Бога НЕТ, это проклятие останется со мною».
Рациональной своей частицею, я понимал, что мои страхи – фантазии больного воображения, но все равно на душе было мерзко:
«Я – убежденный атеист – поверил в этот бред!
Сорок пять лет не верил, а теперь – поверил!
И даже – попробовал…».
Страдая на мятой простыне, я чувствовал себя тургеневской барышней, которая мечтала о чистой любви, годами берегла честь для суженого, а потом случайно, безответственно уступила сладкоустому ловеласу на затененной скамейке в дальнем углу сада.
«Лучше бы Веру не встретил!
Лучше бы страдал книжными страстями, которые заканчиваются с перелистыванием последней страницы».
***
Снилось мне, что я стою посреди огромного зала, стены и потолок которого тают во мраке.
Пахнет нагретым воском, полынью и ладаном.
Я стою в кругу грязно-желтого света от факелов, закрепленных на мраморных колонах.
Стою у помоста, на котором возвышается массивный трон с резными подлокотниками. В навершии подлокотников искусно вырезаны собачьи головы: левая – ластится, правая – щерится. Породу собак разобрать не могу. Кажется, пудели.
В кресле, закинув ногу на ногу, сидит Велиал. Я знаю, что это он.
За широкополой шляпой не могу разглядеть лица, но отчетливо вижу блики на модельных туфлях. Как и в прошлый раз.
Велиал с интересом смотрит на меня.
– Очень рад, что мы снова встретились, – говорит Велиал. Я верю его голосу. В нем дружба, участие, неподдельная радость. – Приглашаю тебя на официальную аудиенцию.
«Это сон…».
– Не ошибся в тебе, – говорит Велиал. Он снимает шляпу, открывает красивое лицо Ретта Батлера. Покровительственно, с нежностью и пониманием, улыбается. – Ты загадал ПЕРВОЕ ЖЕЛАНИЕ, прошел инициацию. Рад тебя приветствовать в легионах Князя Мира Сего!
Велиал ждет моей реакции.
Я молчу.
Я боюсь! И не могу до конца поверить, что ЭТО происходит со мною.
Что это реальность.
Невозможная и страшная реальность.
Что мое НЕХОРОШЕЕ случилось, и возврата НЕТ.
Если, только, проснуться!
«На этот раз ущипнуть себя не получиться.
Тогда было можно, а сейчас – нельзя».
***
– Я не хочу…
– Ты боишься?
– Нет. Я знаю, что ты мне снишься. Что ВСЕ ЭТО живет в моем воображении. Я НЕ ВЕРЮ в Бога, а, значит, и в Сатану!
– Тебе не нужно верить. В отличие от Врага, Лучезарный не требует веры, но ДЕЙСТВИЯ. Размышления и слова – дым! Твои поступки говорят за тебя, а верить можешь, во что хочешь.
Велиал кивает головой.
– Например, что пошел на сделку со мною по благому намерению, – продолжает он. – Ни золота не пожелал, ни власти, ни долгой жизни стареющему телу, а того, что величественней и достойней этой ерунды – ты пожелал страстной ЛЮБВИ. Так гордись своим поступком!
Он прожигает меня взглядом – там восторг, и одобрение, и понимание:
– Люди слабы, лицемерны и низки – если бы ты знал, чего они желают, что готовы отдать взамен… Но ты пожелал ОБЛАДАНИЯ – единственного сокровища вашего плотского мира! Поверь мне, а я уж – ЗНАЮ. Не «вера», «надежда» и братская «любовь» правят миром. Тем более не «мудрость-софия». Миром правят две страсти, дарованные человеку Люцифером: «похоть» и «власть». Но ПОХОТЬ из них больше.
***
Велиал смотрит на меня.
Я молчу. Не знаю, что сказать.
Приходит понимание, что ВСЕ гораздо серьезнее, чем мне казалось.
Детские игры закончились. Начинаются взрослые, за которые нужно платить.
– Ты из-за своего поступка чего-то лишился? – по-отечески спрашивает Велиал, чувствуя, как сомнения грызут меня изнутри. – Ты лишился души? Но в душу ты не веришь. Вечной жизни во Христе? Тоже не веришь.
– Я не хочу, чтобы из-за меня гибли люди. Я ТАК не могу.
– А КАК можешь? Тот паренек – Тимур, кажется – он не из-за тебя погиб? Не по твоей воле?
Горячая волна окатила сердце, запекла:
«Он ВСЕ знает! Не может не знать».