Я знаю, что мне необходимо сделать последний шаг, скользнуть за кромку, чтобы завершить положенный путь, утонуть в бурой жиже, плескавшейся внизу.
Я не хочу этого и боюсь, но избежать падения невозможно. Разве что взлететь к бесплотным существам, парящим над расщелиной.
Я знаю, что это Ангелы, и знаю, что никогда не поднимусь к ним, поскольку мои ноги увязли в глине.
Я пошатнулся – внутри защекотало страхом! Я начинаю падать в жуткую бездну, но тут сверкает черная молния, которая оказывается крылатым демоном.
Демон подхватывает меня под руки, дергает из коричневой жижи.
Вместе с ним я взмываю над болотом, роняя прилипшую грязь.
Демон несет меня мимо сиганувших в стороны, испуганных Ангелов, мимо мрачных игольчатых шпилей. Несет в серое небо, к величественному замку, который высится над этим страшным миром.
Моим спасителем оказался Велиал. Я узнаю его по запаху, затем по голосу, которым он шепчет мне утешительные слова.
Мы подлетаем к замку, ныряем в узкое стрельчатое окно.
Велиал бережно опускает меня на мраморный пол.
Я оказался в огромной зале, драпированной черно-красными гобеленами.
– Сочетание черного и красного – символ принадлежности к Воинству Люцифера, – шепчет мне Велиал. – Ты сейчас увидишь то, что не оставит тебя равнодушным.
***
Я оглядываюсь: посреди залы стоит огромная высокая кровать с кружевным балдахином. На кровати, за тюлевой завесой, копошатся фигуры.
– Смотри! – говорит Велиал, кивает на кровать и растворяется в сумраке.
***
Когда первое смятение минуло, я пригляделся. Вернее, пожелал увидеть, что происходит в месте, указанном Велиалом, поскольку и шага не ступил к монументальному ложу.
Словно под увеличительным стеклом в подробностях увидел творимую мерзость. Увидел и ужаснулся!
На кровати, распластанная под грудой безобразных волосатых тел, лежала Вера. С нею забавлялись инкубы – демонические любовники.
Вера чуть дышала: голая, в кровавых ссадинах; ресницы слиплись от слез; на расцарапанном животе, на лице, в волосах – сгустки мутной слизи.
Девушка обессилено стонала, отрыгивала, а инкубы не унимались: вертели ее, словно куклу, рвали когтистыми лапами едва означенные грудки, все разом пихали в маленькое тело лошадиные фаллосы – прозрачные ледяные сосули.
Мне стошнило на зеркальный паркет.
***
Отплевался, хотел броситься к инкубам, разметать мерзких тварей, которые измывались над моей любимой. Но не смог пошевелиться. Мне в этой страшной комедии отводилась роль наблюдателя.
Смотреть дальше не было сил. Я отвернулся, позвал Велиала. Взмолился, чтобы тот забрал меня из этого страшного театра. Забрал обратно – хоть на край пропасти, хоть в склизкую расщелину, заполненную вонючей жижей, хоть в Ад. Находиться здесь и видеть – было страшнее.
Велиал не пришел, зато за окнами ударил гром, сверкнула молния и затрезвонили колокола. Но не церковные, а дребезжащие, противные.
Дохнуло гарью, словно из раскаленной печи.
Меня шатнуло, поволокло в серую бездну.
Глава тридцать шестая
Вечер, 27 октября 2013 года, воскресенье
***
Открыл заплывшие глаза. Голова раскалывалась. За распахнутой форточкой шелестел дождь.
Из прихожей доносилась настойчивая трель дверного звонка.
Взглянул на фосфорные стрелки настенных часов: половина десятого вечера.
За таявшим сонливым маревом проявилось, что сегодня утром я загадал ЖЕЛАНИЕ. Затем раскаялся. Затем страшный сон.
«ОНА пришла! Лучше бы не приходила…».
***
Я подхватился с дивана, включил свет. В комнате не убрано: на столе книги, остатки раскрошенного батона, упаковка «Donormyl», набитая пепельница.
«Нужно было прибраться за день, а не трусливо прятаться в сон…».
Звонок дребезжал отчаянно – она не сможет уйти, пока не выполнит ЗАГАДАННОГО.
«Возможно это не Вера? – отдалось спасительной догадкой в завитушках ноющей боли. — Соседка донимает. Или милиция. Мало ли по какой надобности звонят в квартиру.
Двухкомнатная хрущевка в пятиэтажном муравейнике – не моя крепость.
Милиция может прийти: Настенька написала заявление…
Нет! Степан, если захочет – накажет без мусоров.
Это Вера!
Лучше бы милиция…».
Глянул в зеркало: на меня смотрело запухшее чмо с красными испуганными глазами, в помятой футболке, в растянутых спортивных штанах.
Звонок не умолкал. К нему добавилось глухое уханье – видно ногой стучали.