Глава пятая
Полдень, 11 октября 2013 года, пятница
***
– Ты посмотри на себя, чучело! – дружелюбно сказала Ирка, когда мы вышли курить. – Седина в бороду. Или куда там у тебя? Ни бороды, ни волос. Видимо в лысину.
Ирка обожала издеваться надо мною по любому поводу – такой у нее характер. Издевалась она беззлобно, но мне все равно обидно.
Я, конечно же, ей об этом не говорил, стойко перенося тяготы нашей дружбы.
***
Вот и теперь Ирка заметила, как я скосил глаза на Настеньку – офисную принцессу, столкнувшись с нею в коридоре.
– Чем она вас цепляет, КЛАВА недоделанная? – возмущалась Ирка.
– Кто?
– Дед Пыхто и баба с пистолетом! Все мужики в офисе от нее без ума! Но дура-дурой: губки бантиком, реснички кукольные, а глаза пустые, как у скумбрии мороженной.
Ирка недовольно снизала плечами. Затянулась сигареткой, окутала пространство сизым дымом.
***
Была Ирка лесбиянкой-дайкой и моим единственным другом.
Нас сближало то, что мы оба были в коллективе изгоями.
Ирку ненавидели по случаю ориентации, о которой она постоянно напоминала ближним, находя в показной их брезгливости ведомое лишь ей удовольствие. Я же пользовался репутацией заскорузлого «совка», категорически не разделявшего умиления офисной молодежи «новым временем».
О нас с Иркой ходили фантастические слухи, по определению не могущие быть правдой, и меня бы давно уволили по наущению доброжелательных коллег, если бы не Иркино заступничество.
Ирку ценил шеф, поскольку считалась она хорошим юристом, решала неразрешимые задачи, обходила подводные рифы, выискивая юридические лазейки, которые позволяли узаконивать бредовые фантазии учредителей.
Офисная принцесса Настенька, в отличие от Ирки, была «пустым местом», зато всеобщей любимицей. Мужики любили Настеньку любовью-желанием, женщины – любовью-завистью, но равнодушными она не оставляла никого, кроме ненормальной Ирки.
Однако мне порою казалось, что Ирка лицемерит.
***
Невозможно было не любить Настю – это миниатюрное глупенькое создание неопределенного возраста, чем-то схожее с мультяшной Дюймовочкой, которое числилось в финансовом отделе, но на месте никогда не сидело.
Легкой дымкою оно порхало по кабинетам, угощалось конфетками и лепетало о своих девичьих проблемах, связанных с крайне медлительной пересылкой из Парижа небесно-голубого пеньюарчика или АбАлденной сумочки от «Louis Vuitton».
Мужики, при этом, распускали павлиньи хвосты, придурковато улыбались, наперебой предлагали стульчик или иную услугу, лишь бы заслужить одобрительное сияние ясных детских глаз.
Дамы и дамочки тоже улыбались, но тихо Настю ненавидели, желая всяческих кар на смазливое личико, которое напрочь затмевало красоту остальных фемин.
Впрочем, мужское желание и женская ненависть принимали безобидные теоретические формы, поскольку ходили слухи, что Настенька, то ли родственница, то ли любовница одного из учредителей – бога и повелителя, от которого зависел размер зарплаты и само пребывание на фирме.
Я не раз замечал, украдкой поглядывая в окно, как после работы, а то и в обеденный перерыв, Настенька садилась в шикарный «Range Rover» генерального, и они укатывали по своим интересным делам.
Будучи «скучным натуралом», и следуя полигамной мужской природе, я тоже заглядывался на Настеньку, представляя с нею всевозможные непристойности. При этом, трезво понимал: между нами ТАКАЯ невозможная бездна, что скорее я стану лауреатом Нобелевской премии, чем Настенька обратит на меня девичье внимание.
Однако, встретив Незнакомку, которая каждодневно по утрам являлась на остановке, предсонные фантазии поменяли адресата.
Теперь Настенька занимала меня гораздо меньше. Хотя, как ревниво подмечала Ирка, все равно занимала.
Глава шестая
Полдень, 11 октября 2013 года, пятница
(продолжение)
***
В этой фирме я работал без малого четыре года после того, как ушел со школы, где пятнадцать лет преподавал историю.
Ушел потому, что эту самую историю любил беззаветной любовью, и не мог вынести пренебрежения, с которым относилось к ней молодое поколение.
Поначалу, первые десять учительских лет, я пробовал увлечь ребят магией Древности. Однако в мире нарождавшихся капиталистических отношений, где мерилом всего есть количество денег, замшелое прошлое никого не интересовало. В лучшем случае, оно вызывало плохо скрываемое молчаливое раздражение.