Решающим фактором стало, вероятно, то, что Наталья за двадцать лет ни единого раза не дала усомниться в своей верности и преданности семье. Да и старшая ребенок, Марина, за время своего пребывания показала себя воспитанной девушкой.
В шумной и активной Москве Яна, как ни странно, чувствует себя комфортно. Ей интересно бывать в местах большого скопления народа и не задумываться о том, что какое-то ее настроенческое поведение кто-то посчитает непристойным.
— Ну, что ты решила? Пойдешь со мной на концерт? — спрашивает Шахину сокурсница Ксюша Луценко, с которой она подружилась буквально в первый день учебы. — Это крутая группа. Не послушаешь их, до конца Россию не поймешь, — улыбается, цепляя ее под локоть.
Занятия закончились, и они неторопливо шагают в сторону метро.
— Не знаю. Дороговато для меня, — честно озвучивает свои сомнения Шахина.
— Тогда я тебя приглашаю, мой юго-восточный друг!
— Нет. Так мне неудобно.
— Не выдумывай!
— Я не выдумываю. Меня учили, что так нельзя.
Ксения смеется.
— Ты всегда поступаешь так, как тебя учили?
— Вообще-то, да.
— Прекращай. Олды — вне системы. Будешь их слушать, все самое важное упустишь.
Яна, конечно, сама понимает, что в словах подруги посеяно зерно истины. Сколько она прожила под давлением родительских убеждений? Сколько раз сама глушила свои внутренние порывы бурных эмоциональных проявлений? Где еще, как не в Москве, она позволит себе быть собой?
Но принимать материальную помощь от постороннего человека, пусть и подруги, она, безусловно, не готова. Достаточно того, что Марина ей постоянно обновляет гардероб. Да, порой, такими вещами, в которых перед отцом Шахина бы не рискнула предстать.
— Знаешь, мне так нравится Осеев, — понизив голос, делится Ксения.
На эмоциях крепко стискивает ее предплечье. Шумно и взволнованно вздыхает. А Яне вдруг передается это ее волнение. Пульс ускоряется и гулко стучит в висках, рассеивая концентрацию. Ответно сжимая ладошку подруги, она смеется, поддаваясь безотчетной и безграничной радости.
— Расскажи мне, Ксенечка! Поделись!
— Только ты никому!
— Клянусь.
Луценко слегка откидывает голову и мечтательно закатывает глаза.
— Когда его вижу, у меня сердце замирает. И руки начинают дрожать, — говорит, захлебываясь эмоциями, и смеется. — Голос пропадает. И в голове пусто-пусто! Ничего нормального сказать не могу. А-а-а, это так мучительно и так приятно одновременно!
Распахивая шире глаза, Янка тоже хохочет.
— Никогда бы не подумала. Ты всегда такая серьезная, когда он подходит.
— Это я дышать пытаюсь. Концентрируюсь, — прыскает и краснеет.
— А ты ему скажи!
— Что? Ты шутить? Ни за что!
— Почему? Почему? — частит и смеется Шахина. — Симпатия — это же хорошее чувство, да?
— Ну, нет, я не смогу. Даже представить тяжело.
Яна кивает. И внезапно притихая, с какой-то щемящей завистью смотрит на мечтательную улыбку подруги.
— Ты свободна, Ксенечка. Никто тебя осуждать не станет. У вас великая страна, создающая равные условия между мужчинами и женщинами.
— Ну, если с этой стороны посмотреть… — протягивает девушка. — А тебе кто-то нравится? — спохватывается, замечая во взгляде Шахиной застывшую грусть.
Она не собирается лгать и изворачиваться. Здесь, с этим человеком, ей нечего стесняться.
— Да. Нравится, — голос выходит необычайно сиплым, словно она заболела.
— И? Что ты предпринимаешь?
— Ничего, — почти шепотом.
— Мне показалось, ты смелая.
Она смелая. Только эту черту характера ей, кроме как на спортивных соревнованиях, не позволяют проявлять.
— Мой родной город Арсин, если сравнивать с другими, которые я успела посетить в Турции и в России, мало европеизированный. По нашим понятиям, девушка может показать парню свой интерес разве только взглядом. Большее не принято и, несомненно, подвергнется общественному осуждению.
— Вот это да! Не предполагала, что все настолько печально. Напоминает средние века. А парни, как? Они могут проявлять симпатию?
— В случае парня, чтобы начались какие-то отношения, он должен прийти к родителям девушки и просить ее руки. При этом оценивать его будет не девушка, а ее родители.
— Дичь, простите!
Ксению разрывают эмоции.
— Это же немыслимо! Хорошо, что ты к нам приехала, — останавливается она и тормозит Яну, чтобы обнять.
— А давай так! — выпаливает Ксюша, отстраняясь и заглядывая ей в глаза с каким-то шальным азартом. — Я делаю шаг к Осееву, а ты — к своему. Кстати, расскажи мне, кто он. Кто-то из наших?