- Ага! И порезвимся на озере. Благо, что и покрасоваться есть перед кем: доярки как раз возвратились на станы. - Надя загребала одним веслом, другим табанила, поворачивала лодку к берегу.
Песцов привстал, потянулся к веслам.
- Не надо, Матвей Ильич...
- Подвиньтесь!
- Не надо, - она крепко держала весло, которое пытался отобрать Песцов.
Вдруг он покачнулся, выпустил весло и, потеряв равновесие, схватил Надю за плечи. Она откинулась на локти и смотрела на него настороженно и пытливо. Потом быстро и крепко обняла его за шею...
- Эх ты, горе мое! - прошептала она наконец.
Потом как-то выскользнула из его объятий и спрыгнула на берег.
- Куда же ты?
- Не вздумайте бежать за мной... Ухажер.
- Ладно, ладно... Перестраховщица, - Песцов шутливо погрозил ей пальцем.
Она оттолкнула от берега лодку и быстро пошла к станам.
Песцов появился на станах позже, доярки встретили его привычными шутками:
- Говорят, вы к нам в подпаски нанимаетесь, Матвей Ильич?
- Кнут таскать... А то дед Якуша обессилел.
- Вот я вам, просмешницы... Кнутищем вдоль спин-то, - сердито ворчал от костра дед Якуша.
- Молчи, старый тарантас!.. Взял бы хоть одного мужчину на весь стан... Для духу. А то у нас моль развелась.
Доярки покатывались со смеху, они расселись вокруг непокрытого дощатого стола шагах в десяти от костра - кто ужинал, кто вязал, кто гадал на картах.
Надя смеялась вместе со всеми и часто поглядывала на Песцова. На этот раз и он не смущался от шуток, вступал охотно в словесную перепалку:
- Я бы пошел приглядывать не за телятами, а за доярками...
- Дед Якуша, принимай нас к себе в стадо!..
- Девчата, кто переходит на телячье положение, поднимай руки!
- Пусть он своих подпасков, то бишь подсосков, уберет... А то они мешать будут.
- Ха-ха-ха!
- Сами вы подсоски! Кобылы необъезженные, - огрызались подпаски.
- Ах, срамницы!.. Вот я вас кнутищем-то...
Постелили Песцову в плетневом пристрое; на деревянный топчан положили охапку сена и покрыли одеялом. Подушка была тоже набита сеном. От сена исходил сухой душный запах мяты. Песцов с наслаждением вытянулся на постели, закрыл глаза и только теперь почувствовал, как он устал... Ноги тяжело гудели, ломило спину, и гулко стучала кровь в висках.
26
Проснулся он от какой-то протяжной, заунывной песни, - низкий женский голос звучал глухо и тоскливо, словно из подземелья просился наружу:
Счастливые подружки,
Вам счастья, а мне нет...
Не лучше ли мне будет
Живой в могилу лечь...
Песцов щурился от яркой солнечной ряби, пробивавшейся сквозь плетневую стену, и сначала не мог понять, где он находится. Вдруг с резким, дребезжащим звоном упало где-то ведро. И Песцов сразу очнулся от полусна. Закинув руки за голову, он прислушался к тому, как доярки на станах погромыхивали ведрами. Он живо представил себе, как они вяло, словно сонные куры, разбредаются сейчас по загону к своим коровам и уже через несколько минут весело зазвенят молочные струйки, а потом зальются песенные девичьи голоса. Потом они с шутками, с хохотом сойдутся возле приемного молочного пункта; косы, ловко перехваченные белыми, строгими, как у сестер милосердия, косынками, высоко закатанные рукава, тугие, округлые руки и бойкие, смешливые, вездесущие девичьи глаза. Здесь уж им не попадайся, - засмеют. С таким народом горы можно ворочать, думал Песцов. А что они видят, кроме коров? От скуки с дедом Якушей побранятся. Да молоковоза ради шутки столкнут в озеро. Иль, может, помарьяжат за картами с заезжими рыбаками.
Живой в могилку лягу
Скажите: умерла...
До самой до могилы
Была ему верна,
- с отчаянной решимостью признавался низкий голос, но гудел он теперь где-то наверху. И Песцов невольно посмотрел на крышу, в надежде увидеть там певицу.
- А я знаю, о чем вы думаете, - сказала Надя.
Он не слышал, как она вошла, и вздрогнул от неожиданности.
- Ой, трусишка! - Она подошла к топчану. - Вам доярок жалко, что их любить некому...
Песцов приподнялся на локте.
- Как ты догадалась?
- Песни поет тетя Пелагея. А когда звучит один женский голос, грустно становится, тоскливо.
- Умница!
Матвей обхватил ладонью ее шею и почувствовал, как под гладкой кожей напрягаются упругие и тонкие мускулы. "Точно струны, - думал он. - Тронешь - зазвенят..." Потом притянул ее к себе и поцеловал в губы.
- Вам пора! - наконец сказала Надя.
- А сколько времени?
- Уже пять часов.
- Молоковоз приехал?
- Он сегодня опоздает, будет только в восемь. Вчера приемщицу предупредил... Что-то поломалось у него.
- Как ты сказала?! - Песцов скинул ноги на земляной пол и растерянно глядел на Надю. - Мне же надо быть на разнарядке.
- Да, к семи часам в правлении. - Надя поглядела на часы. - Меньше двух часов осталось... Возьмите мой велосипед.
Она вышла на минуту и вернулась с велосипедом. Песцов быстро натянул клетчатую рубаху, застегнул сандалеты:
- Вот так номер...
- Возьмите, - Надя подвела велосипед к Песцову.
- Но ведь все знают, что это твой велосипед, - замешкался Песцов.
- Ничего... Хуже будет, если вы не приедете на разнарядку.
- А как же ты?.. На Косачевский мыс?
- Я с молоковозом уеду.
- Ну, спасибо.
Одной рукой он взял велосипед, второй обнял Надю, поцеловал:
- До вечера!..
С непривычки Песцов никак не мог удержаться на узкой тропинке; руль постоянно вело куда-то в сторону, колесо виляло, и он со страхом считал луговые кочки. Раза два упал, и после каждого падения противно дрожали колени.
Наконец он плюнул в сердцах и повел велосипед по тропинке, сам запрыгал по кочкам. К селу он подошел только в восемь часов не то что в поту, а в мыле. На конном дворе решил передохнуть.
Здесь возле коновязи стояла целая вереница верховых лошадей. Лубников с конюхом выводили со двора очередную заседланную, упирающуюся лошадь.
- Что это за кавалерия? - спросил Песцов у Лубникова. - Мобилизация объявлена, что ли?
- Так ить это все для руководящего состава, - ответил Лубников. Закрепленные лошадки. Вроде персональных.
- Какой руководящий состав?
- Да как же, - бригадиры, всякие заведующие, учетчики, объездчики, охранники. Работает руководство, слава богу...
- Так сколько же их? - Песцов кивнул на коней.
- Иной раз почти полсотни седлаю, - ответил Лубников. - Колхоз большой, за всем уследить не шутка.
- Н-да, расплодили командиров-надзирателей, - усмехнулся Песцов. - Уже восемь, а они еще и не чешутся.
- Так пока энти, которые работают, не вышли, тем тожеть делать нечего.
- Черт знает что!
И "энти" и "те" сидели возле правления и на лавочке, и на крыльце, и прямо на траве вдоль палисадника; тут и бригадиры, и учетчики, и трактористы, и шоферы, и много прочего люду, про которых говорят в колхозе: "Ждут, куда пошлют".
Подъезжая, Песцов поздоровался. Ему ответили разноголосо, весело, приветливо кивали головами. Он поставил велосипед возле ограды и пошел в правление.
- Кажись, Надькин? - спросил кто-то и хмыкнул.
- Заткнись! - уже из коридора услышал Песцов чей-то голос. - Что за шутки!
В правлении было тоже людно и так накурено, что не продохнуть. Множество народу окружили стол, за которым сидел Семаков. Заметив Песцова, все ринулись к нему, каждый со своим вопросом.
- Товарищ секретарь? - спрашивали одни.
- Товарищ председатель, - величали другие.
- Куда же мою машину направят?
- А я ремонт трактора закончил. Что делать?
- А мне лошади нужны... Лес подвозить.
Песцов поднял руку.
- Стойте!.. Я еще не председатель.
Все с недоумением смотрели на Семакова: что, мол, за канитель? Тот встал из-за стола, подошел к Песцову:
- Ну что за формальность? Вы же оставлены за Волгина. Вот и хозяйствуйте.