Только как же это сделать? Вот блин, тяжко людям жилось без интернета. Щас бы глянул объявления на авито и снял комнатушку за короткий срок. А как это сделать, не зная никого в городе и не понимая, куда идти?
Я долго бродил по длинной широкой улице, полной народа. Кстати, в первое свое посещение этого места я все-таки поторопился с выводами. Нечистоты сливали в канавы, вырытые по двум сторонам улицы. Тогда, когда при мне кто-то вылил свой ночной горшок прямо на дорогу — это, наверное, был просто максимально некультурный человек, которому пофиг на правила. Пока бродил по улице, ни разу не видел, чтобы подобное повторилось. Но в любом случае грязь и вонь были основными характеристиками этого места.
— Сын мой, сын… — донеслось где-то в паре шагов от меня, и уже через несколько секунд меня за подол плаща схватили чьи-то дрожащие слабые руки.
От неожиданности я отпрянул. Это был немощный старик, склонившийся к земле. От моего резкого движения он разжал пальцы и упал.
— Простите… — Подбежав к старику, я помог ему подняться.
— Сын мой… — снова пробормотал он, хватаясь за мой рукав.
— Простите его… — К нам подбежала запыхавшаяся молодая женщина. — Он недавно потерял сына и обезумел от горя. — Пойдем, пойдем, отец…
Но старик упорно не хотел отпускать моей руки.
— Извините… — Женщина, виновато глядя на меня, силой разжала пальцы старика и стала уводить его от меня.
— Стойте! Не подскажете, где можно снять жилье?
Женщина остановилась и в раздумье поглядела на меня.
— Можете жить у нас, — наконец ответила она медленно, будто сомневаясь. — Места мало и… удобств не будет. Но мы дешево возьмем, — быстро добавила она.
— Я согласен. — А что, у меня был широкий выбор?
— Пойдемте.
Я отправился вслед за странной парочкой.
— Это ваш отец? — спросил я, немного погодя.
— Отец моего мужа. Умершего.
— Но вы назвали его…
— Да, я называю его отцом. Он стал мне им.
— Как умер ваш муж?
— Зачах от болезни. — Она заметно помрачнела от разговора.
— Простите меня, — запоздало пожалел я о своей неделикатности.
— Вам незачем просить прощения.
Мы шли минут десять, и то потому, что старик не мог идти быстро. Остановились возле двухэтажного дома. Архитектура этой части города удручала: темная, угрюмая, неуютная. Будто даже дома в этом месте хмурились и были недовольны жизнью. Дом был не очень большим, с двускатной крышей, с маленькими оконцами. Мы поднялись на крыльцо, зашли внутрь. Здесь смердело не только вонью мочи и грязи, но и отчаянием, безысходностью, тоской.
Мы поднялись на второй этаж и пошли по узкому темному коридору. Женщина остановилась возле самой последней двери справа. Отперла замок. Я вошел вслед за хозяевами.
И в этой каморке нам всем вместе жить?!
Комнат было две — и обе крошечные. Вторая, видимо, кухня. В ней стояли стол, два обшарпанных стула, деревянные полки, прибитые к стенам, дровяная печь.
В жилой комнате три деревянные кровати, которые кое-как уместились в этом спичечном коробке. И… все. Никакой мебели больше. М-да… скромненько.
— Вы можете устроиться на кухне, если не против, — сказала женщина, покраснев и опустив голову. — В этой комнате мы все не поместимся.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвалась девчонка лет двенадцати с двух- или трехлеткой на руках.
— Мама, она угомониться не может, плачет.
— Дай ее мне. — Женщина взяла малышку на руки. — Это мои дочки.
М-да… чувствую, тесновато нам тут придется. Ладно, перекантуюсь хотя бы ночь, а там погляжу.
— Сколько с меня?
— Десять медяков… в сутки, — пролепетала несчастная.
Совсем, видать, нищета за горло их семью схватила. Мне стало невыносимо жаль женщину. Все в ее доме просто кричало о нищете. Одеты все члены семьи были плохо: одежда покрыта бесчисленными заплатами, обувь изношена.
Я вытащил серебряный и протянул ей.
— Не надо… — отшатнулась она, будто испугавшись.
— Держи, — твердо заявил я и насильно сунул монету ей в руку.
***
Сутки продлись на двое, потом на трое, и так далее. В итоге я жил у Виам (так звали женщину) уже неделю. Старика звали Укаб, девчонку-подростка — Вали, малышку — Нур.
Виам была красивой, но неухоженной женщиной. Волосы ее были густыми и длинными, но часто грязными. Лицо осунулось, под глазами пролегали непроходимые круги.
Семья действительно нищенствовала. Впрочем, когда я дал серебряный Виам, она отправилась куда-то, а через час вернулась с корзиной, нагруженной едой. У Вали и Нур заблестели глаза.
Я понял, что они живут впроголодь. Возможно, давно не ели. Мы не заслуживаем такого мира.
Один серебряный в этом мире равнялся пятидесяти медякам. Один золотой — двадцати серебряным. На каждой монете было изображение дерева с пышной кроной.
На следующий день после заселения я протянул Виам еще двадцать медяков, в итоге по столько и платил за сутки.
Я просыпался на рассвете, дольше поспать не удалось бы в любом случае, потому что на кухне начиналась возня: Виам готовила завтрак, если было из чего, дети шумели. Старик в основном лежал на своей кровати. Он был не в себе, к тому же, как будто болен. Всех моих вопросов Виам старалась избегать, поэтому я не досаждал ей ими. Я думаю, имя болезни старика — это горе. Вали ухаживала за ним и за малышкой, пока мать занималась домом и уходила на какие-то подработки.
А я слонялся по городу, тренировался, если удавалось уединиться, и все время ждал Руну. Только вот она все не появлялась, Мист, кстати, тоже.
Спустя неделю Виам стала куда-то уходить поздними вечерами — не ежедневно, но часто. Возвращалась она ночью. Мне это не нравилось. Не то, чтобы я тут почувствовал себя командиром, просто как-то беспокоился за женщину. Как за сестру, что ли. Она вызывала желание позаботиться о ней. Хрупкое, несчастное, раздавленное жизнью существо.
В очередной вечер, когда она ушла, я решил проследить за ней. Крался, укрытый темнотой, и чувствовал себя преступником. Шли долго, минут сорок точно. Пересекли пару улиц, и оказались в той, которая была чуточку получше, чем наша, но все-таки тоже бедная. Это было видно по домам и грязи вокруг.
Виам зашла в трехэтажный дом. Я, выждав несколько минут, хотел зайти следом, но только открыл дверь и наткнулся на мужика, перегородившего путь.
— Куда идем?
— Так, это… — Я неопределённо махнул рукой, указывая внутрь дома.
— Цену знаешь?
— Эм… нет.
— Пять медяков за вход.
Я вытащил одну монетку и протянул мужику. Меня пропустили. Я был в чем-то вроде… холла. Обшарпанно, неуютно, грязно. Меня проводили дальше в большую залу, и я застыл на месте, раскрыв рот от изумления. Я был в борделе. Тут и там за столами сидели мужики, попивали спиртное и лапали голых девиц, бесстыдно крутящих перед их глазами всеми своими прелестями. Я обшарил взглядом все помещение, но не увидел Виам.
Справа от меня была лестница на этажи повыше. Я быстро взбежал наверх. На втором этаже влево уходил длинный коридор. Виам была на его середине, она остановилась возле одной из дверей.
— Виам! — крикнул я.
Она испуганно обернулась. В глазах застыл ужас.
— Не делай этого!
— Уходи, Дан!
— Не надо, Виам!
Тут дверь перед женщиной распахнулась, и к нам выглянул обнаженный по пояс мускулистый высокий мужик со шрамами на лице. Правая его рука была перебинтована в области локтя.
— Чего застыл, недоумок? Проблемы какие-то? — Взгляд его не выражал ничего хорошего.
— У тебя проблемы, — кивнул я, не понимая, зачем сам же подписываю себе смертный приговор.
Но мы ведь сначала делаем, а потом думаем, да, Дан? Так что отступать, как всегда, поздно.
Шрамированный направился ко мне. Я — к нему навстречу.
— Оставь эту женщину, — сказал я на ходу.
— Это ты оставь нас, кусок говна.