Он сказал: "Как будто она ткала". Я спросил, на что она похожа. Он ответил: "У нее нет формы. Она движение. Тогда не было формы". Чувство, что он не один в комнате, усилилось настолько, что спустя короткое время он ушел из библиотеки, не выключая огни, и лег спать. В спальне повторения симптомов не было. Спал он хорошо. И на следующую ночь его ничего не тревожило. И на следующий за этим день он почти забыл о происшествии.
В тот вечер он обедал не дома и вернулся около одиннадцати. Пошел в библиотеку, чтобы просмотреть почту. Он сказал мне: "Неожиданно у меня появилось сильнейшее чувство, что кто-то смотрит на меня от занавеса. Я медленно повернул голову. И отчетливо увидел на занавесе тень. Вернее, тень переплеталась с занавесом, как будто ее отбрасывало что-то стоявшее сзади. По форме и размеру тень напоминала человека". Он подбежал к занавесу и рывком отодвинул его. За ним ничего не было, ничто не могло отбросить эту тень.
Он снова сел за стол, но по-прежнему чувствовал на себе чей-то взгляд. "Немигающие глаза, - сказал он. - Взгляд не отрывался от меня. Как будто кто-то постоянно находится на самом краю поля зрения. Если я быстро поворачивался, он скользил за мной и смотрел уже с другой стороны. Если я двигался медленно, точно так же медленно двигалась и тень".
Иногда ему казалось, что он уловил это движение, увидел эту тень. Но она тут же растворялась, исчезала, прежде чем он мог рассмотреть ее. И тут же он чувствовал на себе взгляд с другого направления.
"Оно двигалось справа налево, - говорил он, - и слева направо... и снова назад... и опять... и опять... все ткало... ткало..."
"Что ткало?" - спросил я.
Он ответил просто: "Мой саван".
Он сидел в библиотеке до тех пор, пока мог выдержать. Потом сбежал в спальню.
На этот раз спал он плохо, ему казалось, что тень ждет его на пороге. Он прижался к двери, прислушиваясь. Но ничего не услышал. Тень не входила.
Наступил рассвет, и он крепко уснул. Встал поздно, играл в гольф. пообедал, Пошел со знакомой в театр, а потом в ночной клуб. Несколько часов и не вспоминал о событиях ночи. Он сказал: "Когда я подумал об этом, то рассмеялся своей детской глупости". Домой он приехал в три часа ночи. Вошел. И, закрывая дверь, услышал шепот: "Ты сегодня поздно!" Слышал совершенно ясно, как будто шепчущий стоял рядом...
Де Керадель прервал:
- Прогрессирующая галлюцинация. Вначале мысль о движении, потом форма становится отчетливее, затем звук. Галлюцинация прогрессирует от зрительной к слуховой.
Билл продолжал, как будто не слышал:
- Он сказал, что у голоса было странное свойство, которое - я цитирую - "заставляет вас чувствовать отвращение, как будто вы рукой коснулись скользкого слизняка в саду ночью, и в то же время нечестивое желание слушать этот шепот вечно". Он сказал: "Безымянный ужас и извращенный восторг в одно и то же время".
Симпсон не выключал огни. Холл был хорошо освещен. Но никого не было видно. Однако голос звучал вполне реально. Ральстон несколько мгновений стоял, пытаясь справиться с собой. Потом вошел, снял шляпу и пальто и начал подниматься по лестнице. Он сказал: "Я случайно взглянул вниз и увидел тень, скользящую примерно в шести футах передо мной. Поднял глаза она исчезла. Я медленно начал подниматься по лестнице. Когда смотрел на ступеньки, видел тень, идущую передо мной. Всегда на одном и том же расстоянии. Поднимал голову - ничего. Тень была резче, чем накануне. Мне показалось, что это тень женщины. Обнаженной женщины. И вдруг я понял, что шепчущий голос тоже принадлежал женщине".
Он пошел прямо к себе в комнату. Миновал дверь. Посмотрел вниз и увидел, что тень по-прежнему в двух шагах перед ним. Тогда он быстро шагнул назад, вошел в комнату, закрыл дверь и запер ее на ключ. Включил все огни и стоял, прижавшись ухом к двери. "Я услышал, как кто-то смеется, тот же голос, что шептал". - А потом он услышал шепот: - "Я буду ждать снаружи сегодня, сегодня, сегодня..." Слушал он с той же странной смесью ужаса и желания. Он хотел распахнуть дверь, и в то же время какое-то отвращение удерживало его.
Он сказал: "Я не выключил свет. Но это существо выполнило свое обещание. Оно всю ночь ждало у моей двери. Но не просто ждало. Оно танцевало... Я не видел его, но знал, что оно танцует и ткет... справа налево... слева направо... и снова... и снова... танцевало и ткало, пока не занялся рассвет... ткало мой саван, Билл..."
Я спорил с ним, примерно как вы, доктор де Керадель. Тщательно осмотрел его. Внешне ничего необычного. Взял образцы для различных анализов. Он сказал: "Надеюсь, ты что-нибудь обнаружишь, Билл. Если же нет, значит тень реальна. Я предпочел бы сойти с ума. В конце концов сумасшествие можно излечить".
Я сказал: "Ты не пойдешь домой. Живи в клубе, пока не получим результаты анализов. А потом, что бы они ни показали, садись на корабль и отправляйся в длительное путешествие".
Он покачал головой: "Я должен вернуться домой, Билл".
Я спросил: "Но почему, ради Бога?"
Он колебался, на его лице появилось выражение удивления. Потом он сказал: "Не знаю. Но должен".
Я твердо заявил: "Останешься на ночь у меня, а завтра уплывешь. Куда угодно. Я сообщу тебе результаты анализов и свои предписания по радио".
Он ответил все с тем же удивленным выражением: "Я не могу уплыть сейчас. Дело в том... - Он колебался... - дело в том, Билл... я встретил девушку... женщину... я не могу бросить ее".
Я смотрел на него, разинув рот. Потом сказал: "Ты хочешь на ней жениться? Но кто она?"
Он беспомощно смотрел на меня. "Не могу сказать тебе, Билл. Ничего не могу сказать о ней".
Я спросил: "А почему не можешь?"
Он ответил с той же удивленной нерешительностью: "Не знаю, почему. Но не могу. Это кажется частью... частью того. Но... не могу тебе сказать". И на любой вопрос, касающийся этой девушки, он отвечал так же.
Доктор Лоуэлл резко сказал:
- Вы мне ничего этого не рассказывали, доктор Беннет. Он больше ничего не говорил? Что не может ничего сказать об этой женщине? Что не знает почему, но не может?
Билл ответил:
- Больше ничего.
Элен холодно спросила:
- Что вас так забавляет, мадемуазель? Не вижу в этом ничего смешного.
Я посмотрел на мадемуазель. Маленькие светло-лиловые искорки ожили в ее глазах, красные губы улыбались - жестокой улыбкой.
6. ПОЦЕЛУЙ ТЕНИ
Я сказал:
- Мадемуазель - подлинный художник.
Над столом повисло напряженное молчание. Его торопливо нарушил де Керадель.
- Что вы этим хотите сказать, доктор Карнак?
Я улыбнулся.
- Подлинный художник радуется, когда искусство достигает совершенства. Умение рассказывать - это искусство. Доктор Беннет рассказывает превосходно. Поэтому ваша дочь, подлинный художник, довольна. Прекрасный силлогизм. Разве не так, мадемуазель?
Она негромко ответила:
- Это вы сказали. - Но больше она не улыбалась, и в глазах ее появилось новое выражение. И в глазах де Кераделя тоже. Прежде чем он смог заговорить, я сказал:
- Всего лишь дань восхищения одного художника другому, Элен. Продолжай, Билл.
Билл быстро продолжал:
- Я спорил с ним. Дал выпить крепкого. Сослался на некоторые случаи галлюцинаций: Паганини, великий скрипач, временами видел теневую женщину в белом, она стояла рядом с ним и играла на скрипке, и он играл с ней дуэтом. Леонардо да Винчи считал, что разговаривал с Хироном, мудрейшим из кентавров, тем самым, что воспитывал молодого Асклепия. И десятки подобных примеров. Я говорил ему, что он вступил в общество гениев и что, вероятно, это значит, что от него тоже можно ждать чего-нибудь гениального. Через некоторое время он смеялся. Сказал: "Ну, ладно, Билл, ты меня убедил. Но мне не нужно убегать. Наоборот, нужно идти навстречу и победить". Я ответил: "Конечно, если ты считаешь, что справишься. Это всего лишь одержимость, игра воображения. Попробуй сегодня ночью. Если придется туго, позвони мне. Я сразу приеду. И побольше выпей". Ушел он от меня в нормальном состоянии.