Итак, приз за самое худшее и неловкое знакомство с отцом своего парня получает...
Но чего он добивался? Поддержать разговор можно было любыми другими способами, но месье Агрест намеренно выводил их на тему блога, словно специально, словно это могло принести ему какую-то пользу...
Адриан... ничего не понимал. И никто из друзей тоже, ни Алья, ни Нино, все смотрели в рот этому проклятому модельеру, восхищенные его осведомленностью. Благоприятная атмосфера для сближения, которая, увы, совершенно обходила стороной Маринетт, словно купол завесы специально огородил её от счастливого семейства.
У неё задрожали колени. Приступ панической атаки, что не случался с ней уже очень-очень давно, снова накатывал. Она помнила это ощущение: совсем скоро ей станет трудно дышать, а язык словно приклеится к нёбу, не позволяя ей выговорить ни слова.
Черт, ну почему именно сейчас?! Именно сейчас, когда Адриан выглядит таким счастливым, потому что его чертов отец вспомнил, как себя ведут нормальные родители?! Маринетт не могла себе позволить поддаться. Но уши заложило, и новый вопрос Габриэля Агреста она смогла считать лишь по губам:
- Я видел, как вы пишете разные обзоры на известных модельеров. Уверен, там было и что-то про меня... но, понимаете, я человек довольно занятой, не смог найти свободной минуты. Но любопытство буквально гложет меня изнутри: я хотел бы узнать ваше мнение. Особенно теперь, когда мы с вами... наконец-то встретились лично.
«Он знает, - поняла Дюпэн-Чен. - Просто развлекается... надеется, что я скажу что-то не то. Да ещё и в присутствии Адриана».
Маринетт закрыла на мгновение глаза. Она не сдастся ему живой. Нужно лишь прогнать пульсирующую боль в голове, потому что она все портит... мешает мыслить здраво...
- Маринетт, с вами все хорошо?..
«Конечно, нет! Что, не видно?!» - обрывочно. Ей кажется, что она на кричит, а на деле - с её губ не слетело даже звука.
Осторожно, не торопясь: сначала один глаз, потом второй. Этот голос, из далекого-далекого прошлого, он уже спрашивал её тоже самое, с такой насмешкой и деланным беспокойством. Этот голос, опасный, как война, пробуждал в ней тогда животных страх, и вместе с ним обострялись рефлексы, подгоняемые инстинктом самосохранения.
Нужно быть сильной... сильной!!!
Все закончилось в один миг.
- Прошу прощения, месье, - она стёрла тыльной стороной руки выступившую на лбу испарину. Отпустило. Надолго ли? - Знаете... я пишу обзоры не на модельеров, а на их работы... и это мнение весьма субъективно. Но то, что сделано от души и со вкусом я всегда... хвалю. Так вам не о чем волноваться, месье.
Так и сказала. Прямо в лицо. И подняла подбородок, стараясь выглядеть увереннее, чем есть на самом деле. А что ещё остаётся? Будто бы не он бросал ей этот глупый вызов, провоцируя на что-то... одному ему известно на что.
Все, чего добился Габриэль - растерянный вид Адриана. Не шибко хорошо на месте модельера заставлять собственного сына выслушивать не самые благозвучные отзывы в адрес своего отца.
Так вот, чего вы добиваетесь, месье?
Рассуждать о том, какими руководствовался мотивами этот коварный мужчина, у Маринетт временем не было. Нужно скорее спасать ситуацию, пока месье не учудил что похуже.
- Месье, у вас есть главное - мировое признание. Это то, что не поддаётся субъективной оценке, - сжимая в кулак свои гордость и жажду правды, Маринетт мысленно уговаривала себя, что делает это все только для Адриана.
Чёртовы Агресты. Она знала, что не будет с ними ей никакого душевного спокойствия.
- Пожалуй, вы правы, - Габриэль улыбался, как Чеширский кот.
- Нужно за это выпи-и-ить! - вскрикнул Нино, поднимая вверх стакан с яблочным соком, за что получил от Альи смачный тумак.
За поднявшимся шумом за столом никто не услышал, как облегченно вздохнул Адриан; тем более, никто не заметил, как обменялись взглядами Маринетт и Габриэль Агрест - девушка вложила в этот взгляд все своё возмущение, за что получила в ответ лишь легкий прищур едва заметного интереса. Серо-голубая радужка снова покрылась ледяной коркой, и вся картинка померкла, стала картонной - как обработанная в фотошопе фотография еды в Instugram.
Именно таким и знала Маринетт Габриэля Агреста. К этому образу она и привыкла.
***
Стрелка на часах уже медленно подбиралась к трём, за окном стояла глубокая ночь. Темнота, убегая от уличных фонарей, лоснилась в комнате, подбираясь все ближе и ближе к подушке, захватывая своими щупальцами тонкие тени жалюзи.
Маринетт с громким стоном перевернулась на другой бок, с грохотом свалившись с кровати.