Отчитаться перед Габриэлем об успехе игры Маринетт и Адриана — сделано... Было бы ещё неплохо убрать с горизонта «маску», но это слишком подозрительно... так, теперь нужно было проверить Буржуа.
Ощущая неприятный пульсации в области лба, он прикрыл глаза. Но заставил распахнуть их снова. Проверить статус Хлои Буржуа сейчас было первоочередной задачей, потому что Лука знал... просто знал, что она — главный козырь Агреста сейчас.
Доступ к её телефону оказался заблокированным. Лука ругнулся, привлекая внимание Натаниэля. Куффен открыл вторую программу, и там яркой красной точкой обозначилось местонахождение Буржуа.
— Куртцберг, ты, кажется, интересовался, сколько у нас осталось времени, — Лука подозвал к экрану Ната. Тот попытался вглядеться в карту, но ничего не понимал. Все эти названия улиц не говорили ему ровным счёт ничего. Куффен ткнул пальцем в красную точку. — Вот это — дом Агрестов.
Нат сглотнул.
Лука не любил сообщать плохих новостей, но все и так было понятно.
Времени у них не осталось нихрена.
Глава 36
Когда-то у неё было всё.
Ну, она так думала, по крайней мере. Потому что идеальная картинка из блестящей карьеры, статного известного мужчины рядом и безбедной жизни в роскоши была всего лишь фасадом. Эмили жила согласно заданным стандартам и искренне верила, что это сделает её счастливой. Как жаль, что правда ей открылась слишком поздно.
Теперь её день начинался с глазных капель и надевания неудобных цветных линз. Корни когда-то светлых волос со временем посерели — но какая была разница, когда она красила их в черный цвет?
Будучи Натали, она не так остро ощущала прутья клетки, в которую она загнала себя когда-то давно. Возможно, искусственно созданная её мужем личность давала ей что-то вроде иллюзии защиты, позволяя как можно сильнее абстрагироваться от реального положения вещей.
Габриэль был чересчур уверен в себе и оттого не предполагал, что тот сеанс наркотиков не стер напрочь все её воспоминания о старой жизни и его преступлениях, а всего лишь притупил мироощущение, благодаря чему Эмили могла продолжать спокойно жить в качестве Натали Санкёр и практически свободно общаться с сыном.
Наверняка, кто-то скажет, что её жизнь была похожа на ад. Но Натали-то знала, что это было не так. Настоящий ад она уже испытала на собственной шкуре, и это точно был не он.
В последние полгода что-то ощутимо изменилось, возвращая рой пугливых мурашек и кошмары по ночам. Во взгляде Габриэля снова появился маниакальный огонек, а работы и проектов стало ощутимо меньше, потому что модельер будто бы совершенно утратил интерес к своему детищу. Навевало чувство дежавю. Но стоило Натали об этом только подумать, как мысль ускользала куда-то прочь и оставляла вместо себя неприятный морозец, не предвещающий ровным счетом ничего хорошего.
Тонкие пальцы вцепились в края толстой папки, и Натали оперлась о стену, борясь с головокружением. На лбу выступили капельки холодного пота. Было очень похоже на простуду, но причиной её самочувствия не был гуляющий по полу огромного дома сквозняк.
— Соберись, — приказала себе вслух женщина. Стоило немалых усилий выпрямить спину и придать лицу привычную невозмутимость. Ровным шагом она продефилировала на высокой шпильке в сторону кабинета своего босса и гулко постучала в лакированную дубовую дверь.
Из комнаты доносился приглушенный разговор, но из-за приличной шумоизоляции было сложно различить, о чем он был. Стук Натали просто проигнорировали.
Интуиция подсказывала Натали, что нужно развернуться и уйти прочь. Если она не вовремя, не стоит провоцировать гнев Габриэля. Она так долго жила в тени, позволяя управлять собой, словно пешкой, что привыкла к такому жалкому существованию, а бумажная работа отвлекала и помогала забыться.
Но всё чаще в ней просыпалось чувство неподъемной вины. За то, что позволила случиться всему тогда, семь лет назад, и что спускала всё происходящее до сих пор. Она должна найти в себе смелость перестать прятаться и выполнить, наконец, свой долг: защитить своего единственного сына.
— Месье? — она приоткрыла дверь в кабинет. Холодная, бесчувственная и неуютная комната, сродни своему хозяину. Если подумать, оно не всегда было так. Идеально убранный стол был погребен под бесчисленными работами, а пустые полки были заставлены милыми безделушками из разных стран. В какой-то момент всё как будто бы испарилось: единственными украшениями выкрашенных в белый стен был натюрморт и висящая над ним сабля.