Защитная реакция, или очередная маска — всего лишь попытка скрыть собственную скорбь, затаившуюся в глубине сердца.
Подобрать правильные, нужные слова оказалось так сложно, что Маринетт, быстро сдавшись, просто потерлась лбом о его плечо.
В зелёных глазах в миг появилась осознанность, и Адриан скосил взгляд на девушку.
— Что, бодаешься? — он насмешливо приподнял бровь. — Не самая твоя успешная попытка сопротивления.
— А я больше и не сопротивляюсь, — ответила Маринетт. — Я ласкаться пытаюсь. Как кошечка.
— Только рожки мешают, да?
Маринетт ударила по его руке кулаком, испепеляя взглядом. Адриан сделал вид, что смертельно ранен и тихонько заскулил, потирая место удара.
Через привычный шум городской суеты прорывался их звонкий смех, странный, на надрыве, полный надежд на то, что конец совсем близко.
Надежд хрупких, как хрусталь, готовый в любое мгновение разлететься острыми осколками.
— Тебе нельзя домой, — снова становясь серьезной, заметила девушка.
— Нельзя, — легко согласился Адриан. — Если ты не против, я побуду у тебя, пока не прибудет полиция.
— Нет, будешь сидеть у входа на коврике, — Маринетт закатила глаза. — Конечно, я не против. Это даже не обсуждается.
Адриан смотрел на неё задумчиво, стараясь провести грань между бесконечно далекой прошлой Маринетт и девушкой, сидящей сбоку от него.
Разница поражала.
Кажется, ему наконец-то удалось разгадать её. Приоткрыть завесу тайны под названием «Маринетт Дюпэн-Чен», в которую был посвящён чертовски узкий круг лиц, и теперь Адриан тоже был в их числе. Намного ближе, чем он мог бы рассчитывать ранее. Жаль, что ситуация не располагала к откровениям: Адриан практически физически ощущал, как неуместна его по-мальчишечьи наивная радость, но ничего не мог с собой поделать.
Он взял в руку её ладонь и переплел их пальцы. Сжал крепко-крепко.
— До сих пор не верится, — он усмехнулся.
— Твой отец серьезно болен, — Маринетт интерпретировала его слова по-другому. Её мысли были направлены на менее романтичный лад. Чувство вины перед Адрианом душило изнутри. Это из-за неё Адриан потеряет отца. Не самого заботливого, не самого любящего, больного на всю голову психопата, да, но жизнь Агреста уже начала рассыпаться, подобно карточному домику. Просто парень ещё не осознал этого. Осознание придёт позже: когда он придёт в свой пустой дом, разуется, включит свет, привычно прошествует в свою комнату, стараясь не шуметь, но вдруг поймёт, что он остался совершенно один.
Будет ли он тогда так же радоваться каждой встрече с Маринетт? Будет ли так же крепко сжимать её руку?
Нет. Она встряхнула головой. Это иррационально. Это не её вина, а вина его отца.
— Прости, — прозвучало на выдохе.
Маринетт удивленно распахнула глаза.
— Ты не должен извиняться, — она покачала головой и снова отвернулась к окну. Мерно сменяющиеся пейзажи не успокаивали. Лишь сильнее выводили из душевного равновесия. — Я должна. Именно по моей вине...
— Как же ты любишь перетягивать всё на себя, — он вздохнул, потер руками переносицу. — Это сродни мазохизму. Ты бы ещё попросила прощения за то, что отец когда-то издевался над тобой.
Если говорить откровенно, он тоже не имел никакого права просить у неё прощения; но Адриан так боялся, что она будет видеть нем... его отца, что он хотел сделать как можно больше из того, чего Габриэль никогда не сделал бы.
Его отец никогда не извинялся.
— Не знаю пока как, но мы не позволим ему снова выйти сухим из воды. Просто не можем, — поддавшись, внезапному порыву, он поднёс её руку к губам. — Обещаю.
О-б-е-щ-а-ю.
Маринетт была уверена, что люди давно разучились доверять словам и плевать хотели на обещания, но Адриану она поверила. Его голос отозвался в каждой клеточке её тела, из-за чего по коже пробежали мелкие мурашки.
«Я его люблю, — осознала она. — Я его по-настоящему люблю».
Это пугало. Это дарило надежду. Как же ей хотелось произнести это вслух, громко закричать на весь автобус — так ярко она ощутила это чувство в своей груди, что разливалось не тёплом, а жгучим медовым жаром.
Но, сидя в душном автобусе, она промолчала. Промолчала, когда они не спеша прогуливались по узким улочкам Парижа, носом вдыхая ароматные запахи свежей выпечки из многочисленных кафе. Словно то были страшные слова, которые в миг бы разрушили царившую между ними магию, и вновь вернуло из в статус раздражающих друг друга незнакомцев.